Уран

— Дело в том, — выдавил он из себя, — что в данный момент я ничего не могу сделать, из-за отца. Его просто ошарашила выходка Леопольда.

Поезд прибывал на станцию. Мишель, сняв шляпу, поцеловал Мари-Анн в лоб. Перед тем как расстаться с ней, он выразил сожаление, что они не смогут еще раз повидаться сегодня. Отец договорился о встрече с префектом, и он должен сопровождать его в административный центр.

— Это ничего, — сказала Мари-Анн, проходя в дверной проем.

Выйти на перрон разрешили только близким родственникам пленных. Когда солдаты сошли с поезда, образовался бурлящий водоворот, в котором Ватрен на миг потерялся. Люди обнимались почти в полном молчании. Пережитое все равно не уместилось бы в несколько фраз, и потому обменивались больше взглядами, нежели словами. Ватрен неуклюже пробирался в толпе военных и штатских, наталкиваясь на людей, спотыкаясь о поставленные чемоданы, и подобно перепуганной птице вертел во все стороны головой. Он искал юношу двадцати трех лет с румянцем во всю щеку, а навстречу ему двинулся двадцативосьмилетний мужчина с жесткими, огрубелыми чертами лица. Они обнялись. Молодого Шарля Ватрена сопровождал солдат постарше лет на семь-восемь, невысокий брюнет с веселыми глазами, который с любопытством оглядывался вокруг.

— Это Фернан Галльен, — сказал Шарль отцу. — Мы были в одной команде.

Галльен пожал учителю руку и скромно отошел. Он знал, что встречать его некому: о смерти отца ему сообщили еще в 43-м, и из родственников у него оставалась только престарелая дряхлая тетка, не способная передвигаться.

— А где мама? — спросил Шарль.

Ни трем и думать об этом забыл. Улыбаясь, он ответил: Твоя мать умерла.

У молодого человека отвисла челюсть.

I io убило при бомбежке. Она была у друзей. Весь дом рухнул.

()каменевший от ужаса, Шарль силился отогнать от себя КОШМВрное видение матери, раздавленной подобно огромному насекомому, и вернуться к безмятежным и приятным каргинкам безвозвратно ушедших дней. Ватрен, движимый нежностью и сочувствием, попытался прижать сына к своей i рули, но сделал это неловко и запутался в багаже, стоящем у нею и погих. Шарль нетерпеливо высвободился из его объятий, Тем временем локомотив выпустил густой дым, туманом растекшийся под стеклянной крышей вокзала. Поезд I ринулся, унося к местам назначения остальных освобожденных военнопленных, которые, высунувшись в окна, гор-'1ИНПни песни, радуясь возвращению.

Удивительная штука поезд, — сказал Ватрен. — И эти рельсы, которые парою бегут посреди полей, чистые, сверкающие, нарядные, — какое чудесное изобретение. Мне очень нравятся рельсы.

Он восхищенно улыбнулся. Удивленный таким безоблачным настроением отца, солдат взирал на него с недоумением, начиная догадываться, что вдовство не стало для него гнжким испытанием. Со своей стороны и Ватрен понял, что его поведение нс соответствует тем чувствам, которые испы-I минет сын, и открыл было рот, чтобы вновь заговорить о ОМерти его матери, но не успел. Полицейский комиссар с помощью двоих ажанов собрал солдат и повел их к ожидавшей гол не и властям. Вслед за ними повалили внутрь вокзала родственники, торопясь занять места у окон вестибюля и in,ли ожидания, чтобы не пропустить ничего из церемонии. Вышедших на площадь солдат встретил восторженный рев. Их было около сорока — блемонцев и крестьян из близлежащих коммун, нагруженных сундучками, чемоданами, узлами Почти машинально они выстроились в две шеренги, гнойно на последнюю перекличку. Когда грянула «Марсе-ЛЫ'.ма», они щелкнули каблуками, вздернули подбородки, иыпитнли грудь. Но мало-помалу головы их стали поворачи-1Ш i u n влево. Еще по пути домой они узнали о бомбардиров-I о Влемона. Хотя поездка по Германии и приучила их к зре-ПИШУ руин, они не могли представить себе, что их родной город разрушен на две трети, что столь обширно поле развалим, под которыми оказалось погребено так много воспоминаний, согревавших их на протяжении долгих пяти лет плена. Застывшие от изумления лица солдат, их округлившиеся при виде масштабов бедствия глаза заставили собравшихся с новой силой пережить свое горе. Толпу охватила общая великая скорбь. Женщины рыдали, мужчины пытались совладать с волнением. Некоторые солдаты отыскивали взглядом место, где прежде находился их домашний очаг. Шарль Ватрен смотрел на липы бывшей площади Ало, благодаря которым смог точно определить, где именно он оставил свою мать в феврале сорокового, во время своего последнего отпуска. А вот его товарищу Фернану Галльену, стоявшему рядом с ним в первой шеренге, никак не удавалось сориентироваться и определить, где же был его отчий дом.