Уравнение Гровса с тремя неизвестными

Гровс молча слушал переговоры Хантера с Гринглассом, и по его виду было заметно напряжение, которое гнетуще действовало на него. Минеры приступили к завершению работы, и вскоре Хантер бравурно доложил об этом Гровсу.

— Благодарю за службу! — громко произнес генерал, — теперь мы отправляемся в полуразрушенный морской порт Гавр, где нас ждет эскадра кораблей, задействованных в доставке трофеев в Хьюстон! Там всё готово для погрузки, докеры срочно восстановили один из портовых кранов. А сюда для трех толстушек скоро доставят специальные контейнера…

…Воспоминания Фукса прервало сообщение по бортовой радиосети о том, что корабль вошел в судоходный канал Хьюстона. Клаус посмотрел на своих спутников, в глазах которых отражалась тревога. Наверное, Фукс выглядел тоже взволнованно и удрученно и Пайелрс смотрел на него с ожиданием.

— Нужно всем ученым проекта подписать петицию в адрес правительства и президента, — высказался Фукс, — чтобы не применять атомную бомбу для нападения на другие страны.

Слова Фукса, как детонатор, взорвали высказывание остальными наболевшего вопроса по отношению к применению чудовищного изобретения человечества, результаты взрыва которого они видели на фотографиях, продемонстрированных Гровсом.

— В этой петиции обязательно отметить, — с воодушевлением отозвался Пайелрс, — если США первыми обрушат на человечество это слепое орудие уничтожения, то они лишатся поддержки общественности всего мира, ускорят гонку вооружений и сорвут возможность договориться относительно принятия международного пакта, предусматривающего контроль над подобным оружием!

— А еще в петиции нужно отметить, — горячо добавил Киртон, — что США не удастся долго сохранить монополию на атомное оружие. Поэтому применение такой бомбы грозит Америке катастрофой в тысячу раз ужаснее, чем в Пирл-Харборе.

— А Вы полагаете, что еще какая-нибудь страна, кроме США и Великобритании близка к созданию бомбы? — насторожился Фукс.

— Русские тоже работают над этим, — уклончиво ответил Киртон.

— Откуда Вам это известно? — спросил Фукс, подозрительно глядя на Киртона.

— Будучи в Великобритании до приезда в Лос-Аламос, — объяснял Киртон, — мне сообщил об этом один мой знакомый физик. Я не могу назвать его имени, чтобы не быть подлецом…

— Вряд ли правительство и Рузвельт обратят внимание на нашу петицию, — вступил в разговор, доселе молчавший Скайрн, — судя по засекречиванию Манхэттенского проекта, правительство всеми силами старается обеспечить монополию на атомную бомбу. Слышали, что сказал генерал Гровс офицеру охраны? Он готов расстрелять любого, чтобы избежать утечки информации! Эта «бомба» вголове наших военных страшнее атомной будет…

— И что же делать нам, ученым, чьими руками создается оружие уничтожения всего человечества? — непонятно у кого спросил Пайелрс.

— Примерно до 1939 года мы могли свободно публиковать свои работы в научных журналах, — вспомнил Скайрн, — это был своеобразный обмен информацией между учеными всех стран, исключающий монополию одного государства. Я считаю, что этот обмен нужно как-то возобновить!

— Этого никто не позволит! — возразил Пайелрс, — поезд огласки научных достижений в физике атома ушел безвозвратно.

— Я предлагаю всё-таки организовать по приезду в Лос-Аламос подписку под петицией, — задумчиво произнес Фукс, — и на этой основе собрать группу единомышленников. Тех, кто против создания атомной бомбы вообще, будет немного, но петицию о ее неприменении поддержит большинство. В первую очередь нужно привлечь на свою сторону Оппенгеймера и руководителей важных направлений исследовательских работ.

— Но кто позволит открыто, это делать в засекреченном городе? — усомнился Киртон, — нас там всех прослушивает контрразведка Гровса. Я опасаюсь, что и в этой каюте установлены скрытые микрофоны…

— Вряд ли, — успокоил всех Фукс, — агенты Гровса вместе с нами поднялись на корабль, а до этого кэптен не мог никого допустить на борт. Я потому так смело говорю с вами. А на вопрос: что делать нам, ученым, чьими руками создается атомное оружие, отвечу так: хотя бы «не замечать» ине доносить на тех коллег, кто пытается в тайне обмениваться информацией с учеными других стран!

— Ходят слухи, что Оппенгеймер был коммунистом и симпатизирует Советской России, — информировал Пайелрс, — я не знаю, насколько это соответствует действительности, но он сам мне с воодушевлением рассказывал, как встречался в прошлом году с руководителем еврейского театра Москвы Михоэлсом и популярным в СССР поэтом Фефером. С Оппенгеймером на спектакле вроде бы был Эйнштейн, который хорошо знаком с Михоэлсом, как с руководителем еврейского антифашистского комитета. И тот вроде бы рассказывал, что евреям в СССР гарантировано счастливое и безопасное проживание. После войны в Крыму будет образована еврейская социалистическая республика типа Калифорнии.

— А к чему Вы это нам рассказываете? — удивился Фукс.