Уравнение с четырьмя неизвестными (СИ)

— Ты точно не хочешь мне объяснить? Я волнуюсь как-то. Ты видела призрак старушки, невинно убиенной черными риэлторами в этой квартире?

— Нет, — я улыбнулась невольно, и он почувствовал мою улыбку.

— Тогда ты сожгла ужин и расстроилась?

— Нет, — я снова улыбнулась ему в ухо.

— Ты думала, что пришли мои фанатки выбивать тебе зубы?

Он смешил меня, но, тем не менее, он хотел знать, что случилось.

— Я видела призраков, ты угадал. Моих собственных. Подержи меня еще, ладно?

— Ладно, — и он прижал меня к себе и даже стал покачиваться легонько, будто баюкая.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться настолько, чтобы отпустить его и встать. Влад посмотрел мне в лицо без улыбки и констатировал:

— Всё. Тогда я раздеваюсь, и ты кормишь меня ужином, да?

— Да. Я нашла твою рыбу.

— О боже! Нет! Зачем ты рылась в моих вещах? Теперь, когда ты знаешь про рыбу, мне придется тебя убить! — страшным голосом прокаркал Каминский, стаскивая куртку и джемпер. Что за манера рассекать по квартире в одних джинсах? Я рассмеялась от облегчения. Ну и немножко от шутки про рыбу тоже.

Мы поужинали, Влад все время улыбался, жадно пожирая ту самую рыбу, но на дне его глаз мне чудилась скрытая тревога.

— Красота, — заключил он, откидываясь на стул и пододвигая к себе чашку чаю, — ты просто гений в вопросах рыбы, Вера.

— Еще слово о рыбе и мне придется тебя убить, — предупредила я его, собирая со стола тарелки.

— Чем займемся? Хочешь в «Роджер»? Или просто покатаемся? Или посмотрим фильм?

— Ага, посмотрим фильм, потом наденем полосатые пижамы, ляжем в кровать, ты будешь читать газету, а я — любовный роман!

Влад засмеялся, взял тарелки из моих рук и поставил в раковину:

— Классная идея, только пижамы можем не надевать, а в кровать я согласен пойти. И даже без фильма. Поедем в «Роджер»?

— И ты там будешь щебетать с фанатками, а музыканты твои смотреть на меня прищурясь и кивать понимающе, а я буду краснеть и давиться пивом? Нет, нет и нет! Лучше спой мне песню. Помнишь, ты хвастался, что написал песню?

— Хорошо, только на акустике.

Мы пошли в спальню, он снял со стены акустическую гитару, взял пару аккордов, подстроил и сказал:

— Песня про тебя, только я не придумал название. У меня вечно затык с названиями. Слушай.

И запел:

«Ты — ветер. Я ловлю тебя сачком,

А ты, смеясь, проходишь сквозь ячейки.

Ты ходишь по паркету босиком

И пальцем на стекле улыбку чертишь…

Ты пахнешь сладко — кофе с молоком,

Звучишь, как птичье пенье на рассвете,

Ты — ветер. Я ловлю тебя сачком.

Напрасный труд ловить тебя: ты — ветер.

Ты — ветер. Просто воздуха поток,

Струящийся сквозь сетки и ловушки.

Я пью из губ твоих — всего один глоток.

Ты — ветер. Я проветриваю душу…

Ты — ветер. Ветер, пахнущий весной.

Ты — ветер, приносящий вдохновенье.

И я прошу тебя — побудь со мной,

Пока не сменит ветер направленье…

Ты — ветер…»

Каминский выдал умопомрачительное переборчатое соло и опустил гитару. Я сидела, пришибленная услышанным, пребывая в прострации, наполненной ветром и льдинками его глаз.

— Что, не нравится? — спросил Влад и улыбнулся, потому что сам прекрасно знал, что спрашивает ерунду.

— Ты… Это… Это непередаваемо, Влад! Это так… я… просто не нахожу слов! Можно, я немного помолчу?

— Какая ты вредная, Вера! Если бы я хотел, чтобы ты помолчала, я бы спел что-нибудь из репертуара «Чайфов». Мне хочется, чтобы ты сказала, что тебе нравится.

— Мне нравится, да. Я в восторге. Я просто… Неужели это мне? Про меня? Для меня?

— Ну, а для кого же еще? Это ты. Я просто записал.

Я переместилась к нему поближе, дождалась, пока он отложит гитару, и взобралась на него верхом. Что-то я сегодня как-то слишком сильно облюбовала его колени, скоро гнездо совью на нем. Бедный, я, может, не туша конечно, но и не пушинка. Тем не менее, я снова прижалась к нему, запустила пальцы в его волосы и заглянула в глаза-льдинки. Он такой красивый, такой… одухотворенный, что ли? И я никак не могла уложить в своей голове тот факт, что этот гениальный мужик любит меня и пишет свои шедевры для меня. Таких, как он, не бывает в реальности. Как я могла сравнивать его с Димой? Только потому, что он певец? Поэтому в нем должен жить тот же уродливый монстр, что живет в Кравцове? Почему я так думала? Потому, что его не было рядом, а квартира душила меня? А теперь вот он, гладит мою спину, улыбается, запрокинув голову и подставляя под мои поцелуи лицо и шею. Я даже сама не заметила, как рот мой открылся:

— Ты самое лучшее, что со мной только случалось, Влад. Ты — мой менестрель. Мой Каа…

Реверс:

Их место. Там, где трасса делает крутой поворот и спускается с холма в город. Пригорок, поросший мелкими сосенками. Бревно, на котором сижывали втроем и выпивали, а потом, пьяные и шальные, носились по трассе. И Энск внизу — тонущий в туманной дымке или полыхающий заревом. Их место.

Марго стащила перчатку и погладила шершавый бок бревна. Ли стояла между сосен и смотрела на город. Дым от ее сигареты путался в ветках. Дождь все не начинался.

— Ты скучаешь по ней, Марго?

— Скучаю. Она была веселая и без башни, не то, что мы с тобой: старые клячи с ножом в сапоге.