УравноБешенный Эльф

Если он так разговаривает с заключенными, понимаю, почему его так боятся во дворце!

- Ты прекрасно знаешь, о чем я, - прошептал эльф, все еще держа меня за подбородок. Ноэль смотрел мне прямо в глаза.

 Мне пришлось попятится. Спиной я натолкнулась на столик. В тишине покачнулась и опрокинулась ваза с цветами. Сама ваза покатилась по столу и разбила тишину вдребезги.

- Но вы не сказали, что любите меня, - прошептала я, пугаясь и восхищаясь одновременно. — Вы сказали, что больны мной, но… про любовь вы так ничего не сказали…

- Любовь — это самая страшная болезнь. Жаль, что она незаразная, - прошептал эльф. Его рука легла на тонкую ночную рубашку, повторяя очертания моего тела.

- А если бабушка… - прошептала я, следя за его рукой. Смесь испуга и чего-то волнующего заставлял меня замирать от каждого прикосновения.

- Не придет, - прошептал Ноэль на ухо. Трость приподняла мою ночную рубашку. Я чувствовала, как холодный набалдашник трости в виде черепа, скользит по моему бедру. — Если придет, то только под утро…

- З-з-зачем вы так делаете?- задыхалась я, чувствуя, как меня страстно целуют в шею.

- Потому что… - послышался задыхающийся шепот. Мои глаза расширились, когда он выдохнул на ухо ответ. Шелест плаща, упавшего на пол, как занавес в театре. Перчатки были брошены сверху. Трость грюкнула на пол. И последнее, что я помню, перед долгим страстным поцелуем. Как она сверкнула при свете луны.

- Наверное, я тебя немного помучаю, - улыбнулся Ноэль. Я чувствовала его улыбку и то, как все еще соприкасаются наши губы.

Его рука легла мне на грудь. Там где был бантик ночной рубашки.

- Зачем? — выдохнула я. Бантик развязывался медленно. Лента змеей скользила вниз.

- Я же сказал, что немного помучаю, - послышался шепот. Ему оставалось только отпустить ленту. И тогда сорочка соскользнет с меня на пол. 

- Тебе понравится, - прошептал Ноэль, отпуская ленточку. — Очень понравится…

- Я еще не уверена… - ответила я полушепотом.

- Я дам тебе время подумать, - послышался шепот мне на ухо.

Сорочка с шелестом упала на пол. Мои глаза расширились, когда я увидела, куда скользит его рука.

- Моя любовь — это наказание… За то, что ты такая…, - прошептал опьяняющий нежностью голос. Ноэль лежал рядом со мной, покрывая мое тело поцелуями. Его камзол валялся на полу.

Меня учили, словно ребенка. Заставляя дрожать и проглатывать каждый стон. Я с ужасом понимала, что нужно быть гордой, неприступной и… Но вот я уже угадываю каждое его движение. И умоляю прекратить эту сладкую муку. Иначе у меня разорвется сердце.

- Я же сказал, - улыбался мой муж, проводя рукой по моей груди и скользя поцелуями все ниже. —  Что дам тебе время подумать… Или нужно еще время…

- Нужно… еще… - прошептала я, умирая на его руках от каждого поцелуя.

Глава двадцать четвертая. На деревню к дедушке!

Глава двадцать четвертая. На деревню к дедушке!

Проснулась я от голоса бабушки. Он вырвал меня из сладких грез и мучительно-сладкой ночи. Даже сейчас я не верила в то, что было этой ночью. Это казалось сладким сном, грезой и чем-то невероятным. Поцелуи, шепот, прикосновения и объятия — все сливалось в бесконечную мучительную ласку. Жаркие объятия на раскаленных простынях превращалось в опьяняющее волшебство.

И сердце просило еще… Все, что было раньше — просто слова. Говорить о любви можно бесконечно долго. А можно каждым поцелуем, прикосновением шептать, что влюбилась без памяти. И не знаешь, как жить без него.

Все это время игрушечный принц смотрел на нас глазками — бусинками. Я не знаю, что он чувствовал, в этот момент. Но в самый разгар он упал на пол вместе с подушкой.

- Я всегда знала, что Совесть — это мое второе имя! Когда меня нет, всегда происходят неприятности, - злобно заметила она. Окно было настежь распахнуто. И я укуталась в одеяло.

Эльфа рядом не было. Кровать была смята. А сверху на покрывале лежала сухая роза. Откуда он знает, что я обожаю сухие цветы? Я бережно взяла розу, боясь повредить. Покрывало сползло, обнажая грудь.

- Я уже поняла! Можешь не рассказывать! -  буркнула бабушка. — Что вы воспользовались моим отсутствием! Поздравляю! У нас есть проблема поважнее!

На улице было уже темно. Сколько же я проспала? И почему так не хочется вставать? Все тело ломило. Сердце шептало, что у нас будет тысяча таких ночей. Тысячи сладких ночей, от которых мои губы непроизвольно приоткрывались. Словно готовясь к поцелуям.

- Вот! Письма твоего деда! — задохнулась от ненависти бабушка.

Она бросила ворох писем, которые я уже видела. Мне их показывал принц. 

Письма полетели прямо на кровать.  Бабушка обернулась человеком.

- Старая плешивая нахухоль! — процедила бабушка. Она злилась. Очень злилась.

- Бабушка, - прошептала я, беря одно из писем.  Там почерком дедушки было написано: «Не смотря на мое глубокое уважение к вам, я считаю цену за услугу, слишком незначительной. Сейчас она находится под моим присмотром. И содержание ее обходится недешево!», - прочитала я.

- Они настоящие? — спросила я, глядя на герб дедушки. И его роспись.