Ургаш. Три касания

В другой раз вижу, как в четыре часа ночи грузят на железнодорожную платформу мои сборки. Поднимаюсь на галёрку, бужу представителя заказчика, мол, у тебя сборки из изолятора брака уезжают на монтаж. У меня нет власти их остановить, а заказчик может. В шесть утра директор завода Гребешков проводит оперативку. «Я вчера доложил в ЦК КПСС, что отправил на монтаж готовые сборки. Кто отменил мои указания?» Тишина в кабинете по своей напряжённости тянет на несколько инфарктов. Наконец начальник сборочного цеха, умный и неожиданно интеллигентный человек, понимая, что в этой ситуации он становится крайним, выдавливает из себя: «Проектант», то бишь я. Директор визжит: «Какой такой проектант?! У меня на заводе нет начальника с такой фамилией! Завтра прикажу на этих стенках прибить крючья, буду на них вешать всех, кто не выполняет мои приказы!» Теперь уже не Хрущёв, а Гитлер какой-то. Вешать на крючья… Видимо, шутил.

Вообще-то, подавляющая масса специалистов завода не только профессионалы, но и патриоты своего завода. И бескорыстно помогают мне разгребать всяческий хлам, мешающий нормальной работе. Чего не могу сказать о многих руководителях, которых больше волнуют честь мундира и занимаемое кресло. На той же оперативке можно было определить причины брака, выработать меры по их устранению, назначить исполнителей – так, как это принято везде. И я готов был выступить со своими мыслями на этот счёт. Но обсуждать, кого и как вешать на крюк, я не был готов. И не выступил. Да меня никто и не просил.

Днём меня вызвала на связь Москва. Министерство. На проводе был наш однокашник Валера Филимонов, куратор тематики: «На тебя пришла очередная «телега» с завода, расскажи, что там у вас?» Рассказываю. Представляю, как с моих слов пишется докладная записка начальнику отдела. Потом с его подписью ложится на стол начальника главка. Затем спускается на второй этаж, где в огромном кабинете сидит заместитель министра. На большее моей фантазии не хватает, так как я дальше кабинета заместителя министра не бывал, и я не вижу, доходит ли бумага до министра.

Да и не очень-то меня волновало, что там, «в столицах», происходит. Моё дело было идти на стенд и доводить до ума злополучные сборки. По принципу: «Если не я, то кто?»

И было так. Все наши механизмы имеют два крайних положения, и оба должны высвечиваться на пульте оператора, для чего мы предусмотрели соответствующие датчики. Датчики эти с учётом защиты от морской воды имеют внушительные размеры, и мы при проектировании смогли выкроить место в каждом механизме только для одного из них. А чтобы он «работал за двоих», нам пришлось придумывать хитрое устройство, которое при сборке требовало непростой настройки. Это и стало камнем преткновения. Слесари-сборщики никак не могли поймать положение этого устройства, дающее надёжный сигнал в обоих крайних положениях. Сидевший в сторонке технолог, который, по моему разумению, должен был бы расписать порядок настройки, грыз кедровые орешки и с интересом поглядывал в нашу сторону. По его румяным щекам можно было понять, что никакой помощи от него ждать не следует. Я решил это сделать за него. Дело было глубокой ночью, все кабинеты в цехе были закрыты. Но ушлые работяги где-то раздобыли для меня кривой ржавый циркуль и огрызок карандаша, и я к утру расчертил и расписал на обратной стороне чертежей технологию настройки всех «хитрых» устройств.

В ту ночь я упал на стенде в голодный обморок. Получилось так, что я за хлопотами на стенде регулярно пропускал часы работы заводской столовой. В результате почти сутки без сна и пищи не выдержал даже мой неприхотливый организм старого альпиниста. Очнулся я оттого, что слесари подкладывали мне под голову ватник.

– Месье, – попытался пошутить я, – же не манж па сис жур.

Вряд ли добрые сибирские мужики оценили мою шутку со словами Кисы Воробьянинова, который у Провала по-французски жаловался, что не ел шесть дней. Но действовали они весьма грамотно: тут же заварили кружку крепкого чая, всыпали туда пригоршню сахара и заставили меня этот горячий сироп выпить. И затем съесть краюху чёрного хлеба с салом. К утру все сборки были сданы. На «оперативке» директору доложили об их отправке. Никто никого не хвалил, но и на крюки, помнится, никого не вешали.

Извини, Алёша, за подробности, но ты сам спросил про заводские дела.

Р. S. Тут как-то остановился я у заводской Доски почёта, думал увидеть кого-нибудь из знакомых. Представляешь, под одним из портретов читаю: «Вольтовой Ардалион Бернардович, слесарь-сборщик кранового производства». Помнится, тогда в милиции того рогожинского хулигана назвали Аркашкой Вольтовым. Редкая фамилия. Неужели он? На фотографии солидный мужчина с седыми висками и криво завязанным галстуком. Впрочем, не исключено, как это бывает в деревнях, что половина села Рогожино носит эту фамилию. И многие наверняка перебрались из Рогожино в Ургаш и работают на Машзаводе.

Ургаш, Сергееву Д. Г.