Урки и мурки играют в жмурки

– Одет, как ни странно, вполне прилично, – заметил опер Серёга. – Дублёнка искусственная, импортная, судя по всему. Пиджак коричневый – крупный вельвет, чёрные джинсы. Под пиджаком почему-то тельняшка тёплая, фланелевая.

– Тельняшку я как раз осознаю, – заметил следак Полторак. – А вот пиджачок – явный перебор. Денди…

– В карманах ровным счетом ничего. Или вычистили, или не было ни фига, – резюмировал Серёга.

Костя Костанов для верности нырнул в карманы сам. Затем стал щупать нижний край пиджака.

– Ага, есть, – довольно произнёс он. Громко щёлкнуло выкидное лезвие «Золлингена».

– Чё там есть? – поморщился Серёга, недовольный тем, что следак сомневается в его компетентности. – Я всё прошмонал.

– Прореха есть во внутреннем кармане, – объяснил Костя, закрывая выкидной нож. – Вот я и подумал – вдруг чего завалилось.

– И чего завалилось?

В ответ Костя извлёк из-под вспоротой подкладки несколько монеток и мятую пачку сигарет. Серёга посветил зажигалкой.

– «Первый маршал», – прочёл Костанов вслух. – Забавное название. Это кто ж у нас первым маршалом был?

– Историю надо знать, – назидательно заметил следак Полторак и проблеял фальцетом: – «Когда приказ отдаст товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт!» Ворошилов это, Константин Константиныч…

– Разве Ворошилов – Константин Константиныч? – засомневался Костанов. – Тогда мы с ним тёзки.

– Константин Константиныч – это ты и есть, – пояснил Полторак. – А Ворошилова испокон веку звали Климентием Ефремовичем.

– Это даже я знаю! – хрюкнул Серёга Степцов. И тоже затянул:

– «Это Клим Ворошилов подарил нам свободу,

И теперь на свободе будем мы вороваааать…».

– Тебя хоть сейчас на лесоповал, – одобрил Костя Костанов и сообщил: – Точно – Клим. Изготовитель – Климская табачная фабрика. Климск – это где?

– Где-то в Новгородчине, кажется, – сообщил медэксперт Зуб. – К нам на научную конференцию тип оттуда приезжал. Читал доклад. О методах определения времени смерти.

– Очередное гадание на соплях, – хмуро буркнул опер Серёга.

– Проверю, когда буду работать с твоим трупом, – цыкнул Зуб.

Криминалист Гольдман посмотрел на него укоризненно: он не любил подобных шуток. Семён Давидович считал, что они могут накликать беду. Это как с актёрами: чем чаще играешь смерть, тем больше вероятность самому протянуть ноги.

– Товарищ майор! – раздался сверху голос водителя «уазика». – Тут народ собрался, спрашивает, когда можно будет мусор высыпать!

– Попроси подождать, – приказал следак Полторак. – Сейчас на каждого будем акт составлять о засорении территории. Мало не покажется. Ну, здесь всё, – дал он отмашку коллегам. – И так промокли, как свиньи.

– Некошерно ругаетесь, Игорь Сергеевич, – пристыдил Гольдман.

– А не пойти ли вам, Семён Давидович… – мрачно ответил Полторак и уточнил: – К бабе Дусе на чаёк. О, вот и дуборезы подъехали! – Он ткнул в сторону санитаров.

– Ну, Колян, – обратился Костя к трупу неведомого Рокфеллера, – не прощаюсь. Ещё заскочу к тебе – лапу пожать. То есть разжать. Кстати, Андрей Герасимович, вы сегодня на месте будете? – спросил он Зуба.

– Смотря на каком месте.

– С Коляном вошкаться.

– Ещё чего. Я – домой. У нас танатологов хватает, брюхо ему располосовать.

– И вы доверите свой труп постороннему человеку?

– Свой труп я никому не доверю, – категорически отрезал Зуб. – Как преставлюсь, сам себе харакири сделаю. А вот труп твоего ушкуйника мне совершенно до лампочки. У меня сегодня – честно заработанный выходной после ночных бдений.

– Ну, как знаете.

– Алика Сутрапьянца попросишь, может, он пойдёт тебе навстречу.

– Не надо ходить мне навстречу, – недовольно проворчал Костя. – Пойдём навстречу бабе Дусе. Понятые, за мной! Сейчас всё зафиксируем, подпишетесь.

Когда вскарабкались вверх по оврагу, толпы с мусорными вёдрами уже не было. Все убоялись штрафа: с ментами шутки плохи, у них в голове пуля. А то и две. Нет, вы подумайте – за мусор оштрафуют! Лучше бы штрафовали коммунальщиков, которые сроду не посылали на Сельскую мусоровозов! И баков нет – ни одного. Вертись, как хочешь. Жрать, что ли, эти отбросы? И закусывать жестяными банками из-под пива. Хотя как раз с ними проблем нет. Ходят какие-то туманные личности драного вида, собирают эти банки, расплющивают ногой на асфальте и уносят в неведомые дали. Бормоча так, мокрые, взъерошенные со сна селяне и селянки расползались по хатам.

Лишь у покосившегося забора притулился одинокий человечек с шейкой-пестиком, на которой болталась лопоухая головёнка в лыжной шапочке с надписью «Ski». На вид головёнке было далеко за шестьдесят. Насколько далеко, разглядеть было трудно.

– По вашу душу, Константин Константиныч, – сообщил водитель «уазика».

– Архангел Гавриил?

– Не, я Бабайкин Валерий Никанорович, – поспешно представился человечек, торопясь опровергнуть порочащие связи с архангелом. – Я тут рядом живу, в соседнем переулке. Ну, возле моста…