Уроборос

«Думаю, глава оценил, – уверил Семен. – А если нет, то не сомневайся: у Кириллыча очень длинные руки, холодные уши, горячее сердце и давняя идея идти на юг. Я его в том, кстати, поддерживаю всеми конечностями. Если бы вы с Владом…»

«Нет, – твердо сказал сталкер. – Я – точно нет, а Влад пусть решает сам за себя. Однако сдается мне, что и он рвется в несколько другом направлении».

«Очень жаль, – вздохнул Семен. – Так вот, применительно к Женьке…»

«Боишься, как бы он через пару дней не стал прежним?» – спросил Кай.

«Типа того, – сказал Семен. – Ему по голове не прилетало, как тому моему приятелю. Вообще на ровном месте изменился».

«Ты только при нем такое не ляпни, – посоветовал Кай. – При Владе тоже не стоит. Потому что, если б ты видел ту яму, не говорил бы так».

«Многие видели», – заметил Семен.

«Точно. А теперь давай прикинем, сколько парень пережил за довольно краткий период времени: воздействие Алексея, окончательное подчинение зову твари, отключение сознания, шок по пробуждении, сидение в яме с приплодом, который, замечу, хоть и не вошел в полную силу, но ментальное воздействие, наверняка, оказывал нешуточное. Возможно, его от установления симбиотической связи спасло лишь наличие аж целых трех потенциальных партнеров-хозяев. И знаешь, не радует меня получившийся результат, я сильно беспокоюсь по поводу его способностей. Все же людей на станции – в основном зевак праздных – Женька построил с изумительной легкостью и быстротой».

«Думаешь, менталку использовал? Но тогда… – Семен запнулся. – Как бы в скором будущем его не пришлось обезвреживать».

«Не знаю, – признался Кай. – Симбионтом, даже если в нем и проснулись способности к внушению, он не является: из всех потенциальных «хозяев» сделал фарш лично я. Ведет себя практически идеально, глупостей не совершает, за старое браться не намерен. Так почему бы не оставить Женьку в покое, если действует он во благо, а не во вред?»

«Все полезно, что в рот полезло?»

«Точно».

Симонов чуть-чуть посокрушался по поводу собственной никчемности. Ведь на него тоже свалилось за день много всего, но никакого «пробоя» и, тем более, новых способностей не возникло. Обидно! С другой стороны, грех расстраиваться: Кай теперь герой всея станции Нагатинская, а то и Тульской с Добрынинской и Серпуховской, и Симонов как непосредственный помощник и участник событий – тоже. Потом он заснул окончательно и продолжения разговора не запомнил.

– Думаешь, подготовился, гаденыш? – вкрался в мысли голос Семена.

– Даже не сомневаюсь, – ответил ему Кай.

И размышления Влада вильнули в сторону, услужливо пробуждая недавние воспоминания, и встраивая в сновидение.

Стоило только выйти на станцию, как у Кая, под конец пути спотыкавшегося чуть ли не на каждой шпале, открылось второе дыхание. Вовсе не Щербин был инициатором нанесения визита в палатку казначея, а сталкер, он же потребовал в сопровождение не двоих патрульных, а четверых.

Глава согласился, хотя идея ему и не нравилась. Он предпочитал решать проблемы, связанные с администрацией станции, по возможности тихо и незаметно, без огласки и привлечения ненужного внимания, а тут – вооруженный конвой и хорошо бы, если б обошлось без применения оружия. К тому же, пусть они шли обезвреживать сына казначея, а не его самого, но на Хряща точно упала бы тень, и поползли бы слухи один гаже другого. Ведь самые неприятные, гнусные и долго перетираемые сплетни распускают, как правило, не непосредственные участники событий, а посторонние, которые услышали какой-то звон, не разобрались, где он, но додумали его причину и приукрасили результат.

Зря Щербин сокрушался по поводу запятнанной репутации казначея: та больше не имела значения и точно не могла навредить администрации станции. Труп Анатолия Борисовича Хряща они обнаружили сразу.

Казначей ничком лежал посреди палатки, раскинув руки и ноги. Тяжелая вонь нечистот висела над ним. Глава, настоявший на том, чтобы войти первым, немедленно вышел обратно на станцию. «Устраните проблему», – велел он патрульным.

«Я надеюсь, Виктор Никитич, вы не хранили здесь сбережения станции?» – поинтересовался Кай.

«Не учите ученого, – огрызнулся Щербин, но тотчас осекся. – Простите».

«Пустое», – ответил тот и умолк, ожидая ответа.

«У Хряща и своего добра хватало, – вздохнул глава, морщась. – И то, что его тайник пуст, совершенно очевидно».

«Ясно…» – вздохнул Кай и потер переносицу.

«Я многое способен понять, – сказал Щербин, – но отцеубийство…»

«До него Алексей убил свою девушку, – напомнил Кай. – И, возможно, я вас немного успокою, вряд ли он обдумывал и первое, и второе душегубство. Мария имела иммунитет к ментальному воздействию, а казначей явился не ко времени и застал сына за воровством. Вряд ли иммунитет был и у него, но довольно сильные эмоции не столь просто подавить гипнозом, особенно неопытному симбионту».

«Хрящ-старший не терпел воровства – был у него такой пунктик. Собственно, потому он и вел дела станции, я его даже не контролировал», – пояснил Виктор Никитич.