Уроборос

Муж неразумный
клятвы не держит,
сказавши однажды
слова не забрать.

Не знаю радушных

и щедрых, что стали б
дары отвергать;
ни таких, что, в ответ
на подарок врученный,
подарка б не приняли.

Жарко пылает

кровь молодого;
сгорит в нетерпенье, —
что толку от трупа!

Услышав это, гости в большинстве своем, с пониманием кивали и хвалили мудрость Стенульфа. А нам лишь оставалось запастись терпением и внимать высокопарным изречениям старца.

Но всё рано или поздно подходит к концу, и после очередного задания по решению проблемы от лица «лагмана на пенсии», Стенульф встретил нас в сенях с торжественным выражением на испещренном морщинами лице.

— Пора буранов[47] уже отступает! Скоро начнут таять льды и драконы вновь умоются кровью Имира[48], значит пришло время вам вступать под знамена удачливого вождя! — старый мастер, как каменное изваяние древнего божества, застыл, возвышаясь над нами. — И у меня есть такой на примете!

Глава 39

Сборы были недолгими. За последние годы мы с братьями пополнили мошну изрядными богатствами, часть из которых было решено оставить на попечение Стенульфу. Однако самые знатные цацки, конечно же, прихватили с собой.

Вождь по имени Рауд, к которому нас направил старый мастер, волею судеб зимовал сейчас в Тенсберге. По словам, он был молод и совсем недавно организовал свою собственную дружину, а до этого служил хольдом конунга Харальда Косматого, ныне именуемого Прекрасноволосым. О том, что Рауд, человек достойный — сомневаться не приходилось, иначе звериный сенсей не направил бы нас к нему. Тем более, это была прекрасная возможность увидеться с Асвейг и остальными, а ведь прошло более половины жизни с нашего расставания…

Торговый кнорр, хозяин которого безвозмездно согласился подкинуть нас до Тенсберга, мерно скользил по морской глади, подталкиваемый слаженной работой команды гребцов. Ветер затерялся в парусах, а молодой организм требовал выплеска энергии, поэтому заняв свободное место на руме, я взял весло и старался идти в ритм с остальными. Соленые брызги орошали лицо, оставляя белесый след на одежде. От избытка сил хотелось смеяться, кровь бурлила под кожей, заставляя скинуть рубашку и подставить теплеющему солнцу разгоряченное тело.

После пяти часов задорной гребли корабль занял свое место у причала, и мои ноги коснулись родной земли.

— А богато устроился конунг Харальд! — со знанием дела воскликнул Фреки, осмотрев прибрежный порт.

— Чего удивительного, после объединения всех норегов, думаешь можно жить иначе? — внес свои правки Гери.

— Вотчина Прекрасноволосого разрослась! Когда я был здесь в последний раз, она не была так оживлена, а сейчас здесь и яблоку упасть негде. Думаю, мы еще успеем посмотреть на здешних людей и торговлю. Пойдем-ка в мой дом, познакомлю вас с матерью и дедом!

Город конунга действительно стал больше, настолько, что даже наш отдаленный одаль стал практически подворьем Тенсберга. Увидев родные пейзажи, уютный ряд домиков за невысоким забором и старые дубовые ворота, невольно защемило в сердце. За приоткрытыми вратами виднелась оживленная суматоха домочадцев. Немного задержавшись перед входом, я глубоко вдохнул и полностью отворил двери.

Истошный собачий лай оповестил хозяев, что на их землю пришел чужой человек.

— И кого ныне день послал? — раздался трескучий возглас дряхлого старика. Он оглядел меня и близнецов позади, увешанных драгметаллами с головы до ног. — Хель меня забери! Эгиль?! Ты ли это?! — Хакон застыл, раззявив полубеззубый рот.

— Это я, дед! И я рад, что ты все еще здесь, а не стал легендой по-настоящему! — счастливая ухмылка не могла покинуть моего лица.

— Один Всеотец, как же ты вымахал! Мать тебя совсем не узнает! Асвейг, иди сюда! Асвейг?! — проскрипел дед, теперь его лысая макушка едва ли доставала мне до подбородка.

Длинный дом, больше похожий на перевернутый драккар, выпустил из своих глубин женский силуэт. Она почти не изменилась: все та же статная княгиня, что и девять лет назад. Однако сейчас на ее лице остановилось выражение удивления и страха, будто она боялась поверить глазам, будто человек перед ней может оказаться не ее сыном, а просто похожим незнакомцем. Но посмотрев на Хакона, на мою улыбку, из ее глаз потоком ринулись слезы, а на губах заискрилась улыбка.

— Мой сын, мой мальчик! Ах…уже не мальчик, но муж! — она засмеялась.

— Матушка, я вернулся! — я обнял ее хрупкую фигуру, забыв на мгновение все эти долгие годы, но внезапно вспомнил про близнецов, и тут же их представил.

— А это Гери и Фреки! Твои племянники, дети Лейдольва! Мы приехали вместе, по наставлению Стенульфа, чтобы встать под крыло хевдинга Рауда!

— Так, а что же мы стоим?! Пир! Идем праздновать возвращение моих внуков! А какие вы все, ну точно волки! Ух, уважаю! — не унимался Хакон.