Уроборос

Одновременные броски четырех норманнов[54] мгновенно оборвали жизни неудачливых стражей. На шум падающих тел обернулся франк, стоящий на стене, но упал за ее пределы, пронзенный моей стрелой. Оставшейся защитник нашей части крепости был расторопнее и успел закричать, прежде чем Глум пронзил его копьем. Но для жителей Кёльна все было уже решено, потому что Ист и Дир подняли тяжелый дубовый засов, впустив в своды крепости неумолимый поток захватчиков. Инфернальный рев викингов вторил надрывным крикам горожан. Загорелись факелы, разжигая деревянные перекрытия домов. Изредка на нашем пути появлялись вооруженные франки, но их попытки дать отпор вызывали лишь безумный смех захватчиков. Викинги подобно смертоносным вирусам распространились по городским артериям сея смерть и разрушение на своем пути. Власть силы и безнаказанности опьяняла.

Кровь из отрубленной культи франка брызнула мне в лицо, разозлив меня еще сильнее. Ему уже никогда не держать меч в правой руке, как и головы на плечах. Отсеченный череп покатился в сторону огромного собора, направив меня к новой цели. Застланный безумием разум послал тело за новой порцией кровавой жатвы. Массивная дверь Божьей Обители сопротивлялась отчаянно, но сдалась под яростными ударами найденного у франка топора. Развалив в щепу дверь, я тут же метнул франциску[55] в первого встречного монаха. Остальные служители Господа даже не пытались убежать, рыдая от страха. В нос ударил запах мочи.

— Жалкие смерды даже с достоинством не можете умереть! — мой рев еще долго отражался эхом под куполом собора, ему откликались резкие взмахи меча и вопли убиваемых монахов.

Этой ночью я совершил еще много грязных поступков, влекомый самыми низменными позывами. Когда сознание начало прояснятся, первой мыслью было: «Что же я наделал?» Но ответ пришел сам собой: «Что хотел!»

Я понимал, что можно бесконечно прикрываться лозунгами противоборствующих фракций, поступать так исходя из интересов страны или высших сил, но итог всегда один. Каждый делает только то, что хочет. И кровь на моих руках только для меня, это я посвятил ее себе, и я сам захотел ее пролить. Но жаль, что в момент амока на моем пути оказались беззащитные служители церкви. Надеюсь, смерть для них — лишь начало пути, и они попали туда, куда хотели.

Разграбление продолжалось несколько дней, норманны обобрали Кёльн до последней нитки самыми изощренными способами: простым грабежом, наживаясь на выкупе знатных граждан их родственниками, рабовладельчеством. Все это принесло огромную прибыль каждому, особенно тем, кто выделился во время осады. Этим промышляли близнецы, которые получили по три доли от добычи на брата, потому что единолично справились с целым отрядом франков. В зверином режиме им только драки и подавай, хотя я не далеко от них ушел… Пока братья отсыпались, я решил пройтись по Кёльну. Дорога вновь привела меня к собору, и после минутной паузы я решился войти внутрь.

Мертвые тела монахов убрали, но все мозаичные плиты пола были в густых красно-бурых разводах. Все украшения храма оказались варварски вырезаны. В помещении не осталось ничего хоть сколько-то ценного, кроме барельефов и фрески, на которой ангелы собирали алый виноград. Сейчас их взгляды наполняла скорбь. Или это мне только кажется…

Когда я вышел на центральную улицу, увидел Дира с факелом в руке.

— Варяг, зачем тебе факел днем?

— Хочу поджечь вооо-он тот дом! — он указал рукой на большое здание впереди.

— А что там? — заинтересованно спросил я.

— Айда за мной.

Указанное варягом здание оказалось библиотекой. Занавешенные окна не пропускали свет, но редкие щели прожигали пространство потоками света; пыль мерно оседала, напоминая снегопад в безветренный день. Широкие полки вовсю были заставлены книгами и свитками. В центре рядами ютились пюпитры, обращенные лицевой стороной к пустующей кафедре. Проходя мимо полок со свитками, я невольно развернул один из них. Мда, надеяться на понимание было ни к чему, но я восхитился тонкой и кропотливой работе писаря.

— А знаешь, не буду поджигать тут ничего, — доложил варяг, — вот зима наступит, придут холода, тогда и подпалим!

— Зачем вообще жечь книги? Их же на худой конец можно продать.

— А ты зачем всех монахов в капусту покрошил? Их тоже продать можно было, — задел за живое Дир, — рабы они плохие, конечно, зато многие врачевать способны.

— Но эти бумаги — бесценное знание, — возразил я.

— Ага, что-то я не вижу тут очереди, где хоть один человек за ломанный дихрем купил бы эти свертки. Знания, это прекрасно! Вот только зачем нужно оставлять его нашим врагам? — он развел руками, отчего факел прочертил темный развод на побелке потолка.

— Грамоте тоже можно научиться, тогда свитки принесут тебе пользу.

— Франкам она не помогла, а мне проще вот этим, — варяг потряс факелом — золото добыть, чем искать способы в каракулях на бумаге. И давай, раз жечь сейчас не будем, так пойдем, душно здесь.

Уберег ли я библиотеку — сложно сказать. Но попытка была, и надеюсь мне это зачтется.