Уроборос. Проклятие Поперечника

Я ожидал более бурной реакции от Лангобарда на исчезновение Дамы Б и, явно, намеренное и показное его игнорирование даже перед лицом, вероятно, вечного упокоения в небытии, — как-то уж подозрительно тихо отреагировал он на эту новость, — возможно, просто сил уже никаких не осталось. Казалось, вся эта тема пошла на убыль и ничем больше удивить не может, но однажды Петра застала меня врасплох, неожиданно выскочив из-за книжного стеллажа в Библиотеке, так что я не успел отреагировать и подготовиться к такой близкой встрече, — застыл, ошарашенный, — она приблизила свои уста к моему уху и, обдавая его ледяным дыханием, произнесла: "Дама Б велела кое-что передать Лангобарду, но не сразу, а выждав некоторое время. Вот я и передаю через тебя, потому что старика побаиваюсь. Страшный! Всего два слова: "Не надо". Очень надеюсь, что ты передашь их ему". Петра испарилась внезапно, как и появилась, оставив после себя чудный запах веснушек, к которому я ещё долго принюхивался, стоя на месте и удивлённо почесывая замёрзшее ухо, которое покалывало, медленно оттаивая. И, конечно же, я передал слова Дамы Б Лангобарду, обращенные, понятное дело, именно к нему, а не к кому-то другому: "Не надо!" Что не надо? Что она имела в виду? Может быть, что ему больше не надо её любить? Так я и решил, не желая ломать голову над ответом на этот вопрос, к тому же, Лангобард на первый взгляд мимо ушей пропустил эти последние слова дамы Б… Оказалось — нет. На следующее утро Лангобард пропал из замка. Когда я вернулся после очередного ночного блуждания по Городу в надежде вздремнуть часок-другой перед обходом, то сразу заподозрил неладное, потому что не услышал привычного храпа, — и не смог нигде найти Лангобарда, только наверху посреди его непривычно чистого стола лежал лист бумаги, исписанный хоть и каракулями, но хорошо читаемыми. Записка была подписана именем Лангобарда и предназначалась мне: "Дорогой друг, Альфред! Прости меня, старого дурака, за все те обиды, которые я причинил тебе за время нашего знакомства и совместной деятельности, — они являются печальным следствием тех отвратительных черт моего характера, с которыми при желании я бы мог справиться, но не хотел. В отличие от храпа, с которым всё наоборот: в глубине души я бы хотел с ним справиться, но не мог, так как он представляет собой неустранимую особенность моей физиологии, посему за него извиняться не буду… Прости и прощай! Сообщаю тебе, как своему достойному преемнику на посту Свидетеля Дороги, что, услышав последние слова дамы Б, переданные через Петру, я моментально понял их смысл, но не подал виду. Ты, наверняка, решил, что дама Б обратилась ко мне с настоятельным призывом больше её не любить. Мол: "Не надо меня любить! Я ухожу в мир, о котором ничего неизвестно, который, вероятно, является миром абсолютного небытия. Куда бы я ни ушла, заклинаю вас: перестаньте меня любить! Возможно тогда все мы сможем вырваться из этой дурной бесконечности, разорвём оковы, которыми привязаны друг к другу, и там, в мире ином, если он существует, научимся, наконец, любить взаимно!" Глупый мальчишка по имени…. Хотел придумать тебе новое прозвище, но не буду. Назову тебя по имени… Альфред! Ты заработал себе его тем, что в тебя влюбилась прекрасная девушка, которая тебе его и вручила. И, хотя ты не сможешь ей ответить взаимностью, потому что взаимная любовь в этом мире, так же как идея убийства, — нелепа и неосуществима, — хочу пожелать тебе всё же не оставлять попыток добиться этого. До тебя никому не удалось — может, у тебя получится. Если же нет, тогда просто следуй за своим сердцем, как делаю это я, погружаясь в Свет следом за Дамой Б. И — будь что будет. Небытие — так небытие, Свет — так Свет! Тьма — так Тьма. Куда дама Б — туда и я. Когда ты прочитаешь это письмо, я уже навсегда покину этот бренный мир, и след мой в нём простынет навсегда. Желаю тебе интересной и плодотворной работы Свидетелем Дороги. Позаботься о моём замке, бассейне и ложе. Это всё, что я хотел тебе сказать. Прощай, дорогой мой друг Альфред! Лангобард"