Урочище Пустыня

— Ты хотел въехать в Москву как победитель, на белом коне через пролом в Кремлевской стене. Чтобы потом тебя в ней и похоронили. Прости, что помешал тебе. И Гитлеру, который собирался взорвать Кремль, чтобы «возвестить о свержении большевизма»…

— Иронизируешь? Напрасно. Как вы вообще посмели сопротивляться нам!? Ведь не секрет, что веками русский видел в немце высшее существо.

— Это вы так думали. Мы-то думали иначе.

— Вы должны были безропотно подчиниться нашей воле.

— Еще генерал фон Зект, отец вермахта, говорил: «Интеллект без воли бесполезен, а воля без интеллекта опасна». Что вы всему миру и продемонстрировали.

— Мы были призваны к тому, чтобы немецкий меч завоевал землю немецкому плугу и тем самым, как говорил наш фюрер, обеспечил хлеб насущный германской нации.

— А виноват ты тем, что хочется мне кушать.

— Это еще что такое?

— Старая басня дедушки Крылова. Ваша проблема в том, что вы всегда отрывали кусок, который не могли переварить.

— Это психология волка. Это — по-волчьи.

— Но заканчивали всегда одинаково — по-шакальи.

— Ладно. С этим и у вас, и у нас всегда были проблемы… А вот что делать с нашей исторической памятью? Из немецкой истории с корнем вырвана целая глава. На свалку выброшена жизнь всего нашего поколения, которое было по-настоящему великим и действительно достойным того, чтобы стать расой господ. Сложись все иначе — и наши имена принадлежали бы вечности. О нас бы слагали легенды! Перед нашими деяниями и нашими жертвами померкла бы «Песнь о Нибелунгах»! Но нет. Ничего этого нет. И не знаю, будет ли, сколько ни кричи зиг хайль из своего окопа. Истинные арийцы пали под ударами азиатских орд, остались лишь «колонны робких эстетов и физических дегенератов»… Все закончилось вырождением немецкой расы и порчей нашей крови…

— Ты что-то там говорил о пантеоне героев. Уже не греет?

— Пока есть такой фактор, как Россия — говорить об этом не имеет смысла. У вас ведь что ни деревня — то свой «Бессмертный полк». И вы не собираетесь исчезать. Ведь не собираетесь?

— Нет, Фриц. И не надейся.

— Вот и я говорю: оставь надежду, всякий сюда входящий… Но вот что меня действительно беспокоит. Нельзя бесконечно посыпать голову пеплом и придавать чувству вины — die Schuld значимость национальной идеи. Все эти судороги покаяния и истерия искупления не для немцев. Хотя многие сейчас думают иначе. Кто мы для тех, кто пришел после нас? Кто? Ты вернулся в свою семью героем. И продолжаешь жить в памяти потомков. А про меня и многих моих товарищей так никто и не вспомнил. И не пытался найти… У меня нет детей, внуков и правнуков, никто не отправится на поиски своего славного гросфатера. Потому что нет никакого гросфатера. Никто из моих ближайших родственников и знать обо мне не хочет. Значит, все было напрасно? Страдания, лишения, смерть? Зачем все это было? Мы не просто умерли. Мы ушли в беспамятство.

— Не вы одни. Вся так называемая Европа. И мы больны тем же. И нас убивает беспамятство. И глухота. Да, именно глухота. Когда-то молот командира танка стал для тебя набатом. Но этот набат уже не слышен ни тебе, ни поколениям, родившимся после войны… Восприимчивы к нему только те, кто слышит совестью. Много у нас таких? В России и особенно на Украине? Мы не можем докричаться до живых из своих безымянных могил!

— Das Gewissen плохой советчик. Если бы в нас говорила совесть мы обрекли бы себя на смерть как нация. В политике она равнозначна отсутствию инстинкта самосохранения. Но предположим ты прав. Как нравственный закон может быть возведен в ранг государственной политики? Это просто невозможно! Политика не делается в белых перчатках. И что бы ни происходило в прошлом, какие бы преступления ни совершали люди, с какими бы коллизиями совести ни сталкивались — это не может стать предостережением для последующих поколений. И этот порочный круг не разомкнуть никогда.

— Это ваш фюрер убедил вас в этом. Это было нетрудно. Вы и сами рады были обмануться. Знаешь, в природе есть такое явление — муравьиный круг. Его еще называют спиралью смерти. Это когда небольшая группа муравьев начинает бегать по замкнутому кругу, вовлекая в него все большее количество своих собратьев, пока в движение не придет весь муравейник. И знаешь, чем все заканчивается? Все они гибнут от полного изнеможения. То же самое сделал с вами, немцами, Гитлер.

— Да, мы надорвались в этом последнем усилии. Как и вы. Только мы называем это мужеством — встретить свою судьбу с открытым забралом. А вы, по-русски говоря, все время наступаете на одни и те же грабли. Россия никогда не готова к войне. Любое нашествие застает вас врасплох. Пролив реки крови, понеся чудовищные потери, вы кое-как исправляете положение. Как же: победа любой ценой! Но все жертвы, принесенные вами и вашими предками, напрасны. Возьмем конкретно тебя. Даже если бы ты воскрес и стал пророком это не изменило бы ничего. Тебя никто бы даже слушать не стал!

— Стал бы.

— Хорошо, Иван. Свершилось. Ты — воскрес. И что бы ты поведал своим потомкам?