Урод

Может быть, удастся затащить ее в постель. Опять же, он не мог применить к ней стандартную схему. Рыбка была диковинной. Возможно, они сходят еще на парочку свиданий. Но он уже знал, что случится наверняка: рано или поздно он оставит ее на далекой затертой странице этого альбома забытых фотографий памяти.

— На работе в последние дни кавардак творится. — Элина что-то говорит, но он не может сконцентрироваться на ее словах. — Моя напарница разбила коробку с дорогим лекарством. Это такие огромные деньги! — Перед глазами стояли розы и это слово «Достоевский». Какое же отношение имеет к нему фамилия великого классика? И почему это должно его вообще волновать? Память копошилась своими грязными руками в его нейронных соединениях, однако никак не получалось вытянуть эту ниточку. — Господи, она никогда не…

— Я не хочу, чтобы не было никогда, — выпалил Дмитрий, которого уже укачало от каруселей мыслей.

— Ты о чем? О Тамарке? Надеюсь, найдет деньги…

Какого-то неведомого черта жизнь привела его сюда, в это кафе, к этой женщине, от которой исходят флюиды горечи, хотя она была невероятно мила и притягательна своей собственной привлекательностью. Жизненные пути сходятся и расходятся по не известному никому расписанию, может, стоит иногда не задаваться вопросом "Почему?", а просто брать от жизни все, что ты сможешь унести?

Элина снова открыла рот, собираясь рассказать очередную больничную байку, чтобы заполнить неловкую паузу его молчания. Губы мужчины накрыли ее в пугающем даже его самого поцелуе. Девушка громко вдохнула, сжимая руки в кулаки от неожиданности и желания сопротивляться. Но ее сопротивления хватило лишь на то, чтобы углубить поцелуй.

— Ты… — светлая прядь упала на ее пылающее стыдом лицо, — ты… Невозможно…

Грудная клетка Элины вздымалась и опускалась. Ее душили слезы обиды и не оттого, что она позволила чужому мужчине поцеловать себя, а потому, что хотела позволять и впредь.

— Господи… боже мой… Это конец.

— Почему не начало? — осторожно спросил Дмитрий, ощущая карамельный запах ее помады на своих губах. Он, по всей видимости, извращенец, но впервые запах женской помады после поцелуя не захотелось стереть с губ. — Почему все хорошее, что с тобой случается, ты считаешь концом?

Девушка закрыла лицо руками, мечтая стать чашкой с остатками кофе в руках официантки, чтобы ее вымыли сейчас с гелем и очистили от дурных мыслей. Или… повторить это снова. Порой грехи приводят не в ад, а как раз-таки в рай.

— Как же мой муж? Вдруг кто-то видел нас? — со страхом спросила Элина и даже побоялась оглянуться.

И зачем он это сделал? А почему бы и нет? Захотел поцеловать и поцеловал. Со своим мужем пусть сама разбирается.

— Никого тут нет, — ответил он, и ей померещилось колебание в его голосе.

Паранойя. Отлепив руки от лица, мужественно встречаясь со взглядом Димы, в котором не было и толики волнения от поцелуя с замужней женщиной, будто адюльтер был для него в порядке вещей, она задержала взгляд на свежем маникюре. Роковое ало-черное омбре. Пальцы коснулись упругих локонов. Эластичные блестящие волосы в красивой укладке. Слегка коснулась языком нижней губы изнутри. Поцелуй, каких у нее не было никогда в жизни. Миша сам толкнул ее в объятия другого человека.

Изменяющая женщина подобно путнику в пустыне. Если воды с собой нет, приходится пить то, что есть. Если нет любви у мужа, приходится искать ее в другом мужчине.

— Какие люди не на работе! — голос, который она никак не ожидала услышать, буквально выбил из-под нее стул. — Так вот зачем тебе понадобился отгул.

— Здравствуй, Катя, — пробормотала Элина, уже догорая окончательно от стыда. Скоро на столе задымятся черенки.

— Катерина Владимировна, — с напором произнесла та. — Прошу вас соблюдать субординацию, ибо я не перестала быть вашим начальником, даже если на мне такое шикарное платье.

Глаза Элины виновато и несколько воровато пробежались легкой завистью по кружевному черному платью-футляру, отлично сочетающемуся с отливающим тьмой каре и, как обычно, броскому макияжу, на грани дерзкой сексуальности и строгости. Ее восхищение самой собой резко померкло, потускнело, слилось с пылью на каблуках Стрельцовой.

— Да, Катерина Владимировна, извините, — ее унижение плескалось под ногами начальницы, как ненароком разлитый чай, по которому королева сейчас безжалостно пройдется своими головокружительными шпильками.

— У Элины платье сегодня тоже волшебное, не находите, Катерина Владимировна? — сам не понимая зачем, встрял Дмитрий. — Ей до одури идет темно-красный.

Глаза Стрельцовой превратились в щелки, в которых клубился мрак негодования. Она бы разорвала его на части и, полив острым соусом, съела по кусочку. Да вот нельзя. Элину же его слова еще больше вогнали в яму стеснения, она была готова посыпать голову землей и помереть, лишь бы все это закончилось.

— Идет, согласен, милый? — Катерина повернулась к своему спутнику, но ее руки била мелкая дрожь от желания впиться в лицо Дмитрия ногтями и затем поцеловать.