Урод

Теперь Туманов знал, что в те дни, когда он упивался иллюзией своей всесильной могущественности, купленной отцом и выражающейся в моральном доминировании над более бедными людьми, его друг жил в клетке с железными прутьями, как звереныш. Родители были в разводе и время от времени развязывали кровавые войны друг против друга, деля недвижимость, машины, ювелирные изделия, даже аукционное столовое серебро (об этом он позже узнал) и никогда не интересуясь судьбой сына.

— Знаешь, Саня, — Дмитрий вышел за здание школы и потянул за собой друга, — на мой взгляд, мамка безусловно нужна, но не так чтобы без нее было невозможно жить. У тебя же кухарка есть? Есть. Полы моют у вас? Моют. Отец бабки дает? По твоим костюму и часам вижу, что дает. Ну и на кой черт тебе мамка?

— Мне не нужна мамка, — робко ответил Саша, стараясь не прикасаться дорогой белой рубашкой к стене школы. Папа постоянно на работе, а он еще будет рубашки портить! Тогда вообще отца не увидит. — А вот от мамы бы не отказался.

— Чудак ты, — покачал головой Туманов и достал пачку кубинских сигар. — Будешь? У отца стащил, у него целый ящик таких.

— Нет, я не хочу. И в школе нельзя курить.

Хохот Дмитрия разнесся по округе и забрался в кирпичи и трещины на здании школы.

— Ты знаешь, сколько стоит год обучения здесь? — Друг помотал головой. — И я не знаю. Но думаю, что в эту стоимость включено даже убийство на территории школы.

Саша отшатнулся от Димы. Он почти не с кем не общался в виду все больше выедающей его социальную жизнь замкнутости. Ему было некомфортно в окружении полноценных семей. Непроизвольно он стал задаваться вопросом, в чем же причина такой плачевной ситуации в семье? По всей видимости, этой причиной был он.

— Да расслабься, — Туманов толкнул этого странного парнишку в бок, — все хорошо.

Кольца дыма вились пепельно-серыми ящерицами вокруг Дмитрия. Саша кашлял, ощущая жжение в горле от этого удушливого дыма. К ним подбежала какая-то девчонка, похожая на старшеклассницу.

— Вы что творите? — закричала она, активно жестикулируя.

— Свали отсюда, — все, что ответил ей Туманов.

— Ты оглох? Меня директор к тебе отправила! Ты куришь почти под ее окнами.

Саша опасливо поднял взгляд наверх. Дима даже не вынул сигару изо рта.

— Иди, или хуже будет, — с нажимом произнес тот, сверля наглую девчонку неадекватным взглядом.

Его глаза покраснели и слезились. Пальцы немного дрожали, но осознание всей крутости ситуации не позволяло изменить модель поведения. На улице было сыро, лужи разъели асфальт своей мокрой грязью, птицы восседали темными силуэтами на уже начавших лысеть деревьях.

— Ну давай! Что ты можешь? Ты хоть знаешь, кто мой отец?

Слова этой выскочки с хвостиком бросили ему вызов, который он не мог не принять. Словно весь мир стал красной тряпкой, а он — быком. Не понимая, что делает, Туманов дернул девушку за хвост и толкнул на землю.

— Еще добавить? — высился над ней, все еще дымя сигарой, но уже ощущая горечь.

Очертания кабинета стали явственнее проступать. Ангелы и демоны бьются в бесконечном сражении, у которого не может быть никакого финала. В нем они боролись недолго. Крылья ангелов кровавыми перьями разметало по всем сторонам света, а демоны, напившись сполна его отравленной богатством крови, вооружились жезлами и скипетрами, заявляя свою безграничную власть над его существом.

Дмитрий смял в руках бумаги, валяющиеся на столе. Просто чтобы знать, что он реален сейчас. Отец тогда преподал ему самый жестокий урок жизни, который навсегда сделал его тем, кто он есть. Тем, кем он всегда будет.

— Ты, кусок идиота! — орал отец, кружа вокруг него, точно грифон. — Придурок! — пощечина откинула его голову влево. — Я же говорил, — сгреб его за воротник рубашки, — говорил совершать любые гадости так, чтобы тебя не видели!

Он оттолкнул от себя сына и в раздражении пнул резную ножку кресла. Не ребенок, а идиот!

— Ты в курсе, кто папаша этой девки?!

— Нет.

— Плевать на девку! — кричал мужчина, захваченный собственной тирадой и смерчем эмоций. — Ее папаша самый влиятельный адвокат Питера! Он может сгноить нас к черту, затаскает по судам и похоронит там же!

— Прости, пап.

Дима отвечал ему, как робот, не чувствуя за собой вины. Если на девку плевать, то в чем проблема? Он же ее обидел, а не папашу.

— Прости! — плевался от сочащегося из глотки гнева отец. — Прости! Дима, я тебе уже это говорил. Скажу последний раз. И если ты меня не услышишь — пеняй на себя. Тебя никто здесь не держит. Садись в машину и катись в город. Иди в обычный двор и можешь сколько угодно пинать тамошнюю малышню. Их родители ничто, даже пикнуть не смогут. Та ситуация с собаками тебя ничему не научила?

— Прости, папа.

— Ну хочешь ты стрелять в этих собак из своей пугалки — стреляй. Плевать на пушистых зверин, но, Дима, черт возьми, делай это так, чтобы потом вся желтая пресса не обсасывала это на первых полосах своих вонючих газетенок! Делай это так, чтобы собаки были бездомные, на которых никто и не посмотрит, а не какой-нибудь фифы, которая раструбит потом по всей округе, какой у меня жестокий сын.

— Я тебя понял, пап.