Урод

Он закружил ее в танце на своем собственном балу. Ангелы надрывали глотки, воспевая красоту женщины и страдания мужчин от ее коварства, пока он нежно придерживал ее за талию, вдыхал сексуальный аромат духов, касался обнаженной поясницы, чувствуя, что провокация удалась. Ей не нужны эти силиконовые губы-лепешки, не нужны надувные шары-титьки, не нужно сходить с ума, проживая жизнь в кабинете косметологов и диетологов. Она просто прекрасна собой, как утренняя заря, что приносит новый день и новое вдохновение начать все с начала.

Она стала его началом. Его новой тропинкой в этом исхоженном лесу всех пережитых страстей. Его солнцем в мире погасшей любви и умирающих эмоций, где все продается и покупается. Она стала его валютой, которую он не сможет ни на что обменять, ибо нет ничего дороже.

Элина задыхалась в смущении от его реакции. Она просто с новой прической… и потратила чуть ли не последние деньги на эту помаду Guerlain и духи Dior… А этот костюм из короткого топа с кружевом, так приятно ласкающим немного приоткрытый живот, и обтягивающей юбки казался ей костюмом куртизанки, но она никогда не была так открыта к новым чувствам, никогда не хотела так сильно произвести впечатление на мужчину. Словно от этого зависела ее жизнь.

— Такой смелый ход, — прошептал мужчина, перебирая ее упругие яркие волосы, которые словно дымились потушенной сигаретой, выкуренной после сносящего крышу порыва страсти. — Такая смелая ты. Тебе очень идет, Лина.

— Эля. Я Эля. Зови меня так, пожалуйста.

При каждом упоминании Лины она видела рожицы с лицом Мишы, который кривлялся и гримасничал, говоря, что она для всех будет Линой. Кем была для него, тем и останется для другого мужчины. А он вкладывал в Лину все оттенки рабского преклонения и немой услужливости, женской несостоятельности и неполноценности.

— Но мне так нравится Лина. Она более дерзкая, храбрая, подходящая тебе.

— Л-ладно, — сдалась слишком быстро, когда его губы зверски напали на ее беззащитную шею.

Тень Валери металась солнечным зайчиком по стенам и душила своим невидимым присутствием. В венах Элины бурлили реки ревности, зависти и недоверия. Эта взрывоопасная смесь сделала ее куклой без голоса, которая не могла своей пластиковой рукой помешать поцелуям, сыпавшимся на нее градом.

— Подожди, — еле собралась с мыслями она. — Не надо. Давай не будем торопиться, прошу тебя.

Хватит с нее временных ролей, из крайности в крайности: либо прислуга, с накинутой петлей в виде штампа в паспорте на шею, либо слишком легко сдающаяся крепость по первому требованию захватчика.

— Да, — чуть ли не выдыхая из себя огонь ответил Дмитрий. — Не будем торопиться.

В его крови поднимались и опадали полыхающие водопады из болезненной страсти. Никогда он еще не был в такой ситуации: хотеть женщину до судорог, мысленных конвульсий, приступа эпилепсии и не иметь возможности коснуться ее лишний раз. Он бы мог применить все свое обаяние и уложить в ее койку, потеряв потом интерес к завоеванию этого форта, но он настоящий боец… еще повоюет.

— Почему же все-таки так мало вещей? Квартирка не ахти, но я обещаю, что весь гардероб вместится, — усмехнулся мужчина, припоминая размеры гардероба своих предыдущих пассий.

— У меня больше и нет вещей, — смутилась Элина.

Вот он дурак. Пытается казаться ей не таким нищим, и она в свою очередь делает вид, что имеет все, что хочется. Встретились две противоположности, в один момент ставшие слишком похожими.

Дмитрий мысленно разбивал кулаки в кровь, сражаясь со своей тенью. Ну почему у него сейчас ничего нет? Где эти паршивые бумажки, когда они так нужны?! Ну почему на ветреных, недостойных женщин одноразового пользования у него были сотни тысяч, которые он просто бросал на ветер, даже не считая? А теперь, когда в его жизни появилась женщина, достойная миллиона самых свежих алых роз и не только их, он мог протянуть ей лишь пустую ладонь.

— Все эти шмотки не так уж и важны.

— Согласен, Ли… Эля. Свою главную вещь ты уже надела. — Он снова не устоял перед тем, чтобы обвить ее талию руками. Ее взгляд вопрошал продолжения. — Себя саму. Не снимай и не переодевай ее, ладно? Она лучшее, что у тебя есть.

Девушка покраснела и совсем растерялась. Миша всегда внушал ей, что она худшее, что вообще могло существовать на свете.

— Эй, — Дима поднял ее лицо за подбородок, — все же отлично?

— Теперь да, — прошептала Элина и поцеловала его в щеку, не будучи готовой давать ему зеленый свет откровенными поцелуями.

Для пошлости всегда найдется удобный момент, чего не скажешь о скромности.

— Расскажи, что вспомнил о себе? Нельзя же так всегда жить, не зная, кем ты был.

Девушка прошла в комнату и устроилась на кресле, желая отдохнуть. Духота, являющаяся прелюдией к дождю, и все эти сумасшедшие страсти вымотали ее.

Мужчина вздохнул. Кем он был ясно — уродом. Больше волнует, кем же он в итоге станет…

— А что поделаешь, Лина. Пусть все идет своим чередом.