Урод

Алекс брел по улице, чувствуя себя уже даже не потерянным — выкинутым, забытым, никому не нужным. Вновь. Только теперь не просто папа дома не ночевал, теперь у него не осталось друзей, родных, знакомых…

— Черт возьми, никого, — изумленно прошептал он и остановился у ларька с фаст-фудом. — Кофе за девяносто и сэндвич.

Пока продавец, а по совместительству еще и повар в этом гастрономическом закутке холестерина и тромбов разогревал явно не первой свежести бутерброд и заваривал дешевый пакетный кофе, который выдавал с наценкой, Алекс обводил глазами сквер. Он стал таким голодным до впечатлений. Голуби со своими заводными головками клевали семечки, что разбрасывала по асфальту старушка. Самокаты и велосипеды мчали резвящихся детей вдоль улочек, взметая в воздух недовольные возгласы прохожих, чьи сумки и пакеты задевали шалуны. И он… с дешевым кофе, от которого даже картонный стаканчик мутило, и сэндвичем с ветчиной, которая вряд ли знает что-то о свинье вообще.

Прижимая к себе свое скромное богатство, Алекс уединился на свободной скамейке. На глаза упали очки, чтобы скрыть стыд за свой ланч. Он откусил от сэндвича и понял, что не только мясо в нем было пластилиновым, но и даже хлеб.

— Вот твой уровень, — пробормотал он, отпивая растворенную в проточной воде гуашь. — Еда, которую ты заслуживаешь.

Желудок больше не был изысканным кулинарным критиком. Отныне он, сняв с себя аристократическую салфетку, нацепил лишь жалостливую мину. Супы быстрого приготовления, замороженные блинчики с начинкой из лучше не знать чего, колбаса из самой слабой и тощей коровы, бургеры и картошка фри. Его желудок из ценителя превратился в едока.

Стаканчик от кофе приземлился точно в урну, набивая шишку на свой картонной пятой точке. Жирная бумага, в которую был нежно запихнут сэндвич, свалилась на своего товарища, измазывая его кетчупом и майонезом. Алекс хмыкнул, смотря на это уничижительное состояние оберток, и подумал, что он и его гордость очень похожи на них сейчас.

— Вик, привет! — Он набрал ее, чтобы обрадовать. — Ну что, с больницей все утрясено? Ты готова?

— Привет! Ты серьезно?

Ее надежда робко высунула голову из кирпичного панциря безысходности, в котором не было окон и дверей. Неужто и вправду есть шанс?

— Я похож на Галкина с его несмешными шуточками? Я совершенно серьезно. Через несколько дней я переведу деньги на счет больницы, и ты сможешь начать лечение.

— Не верится, — всхлипнула девушка; послышался мужской голос, успокаивающий ее. — Не верится, что есть шанс встать.

— Шанс есть всегда, если только мы сами не откручиваем ему голову своими страхами. И ты не бойся. Я позвоню.

Алекс не мог говорить с ней долго. Ее голос будет вечно шептать ему проклятья на ухо. Ее голосом будут озвучены все его кошмары в аду. Ее голос у диктора сатанинской радиостанции, которая без умолку вещает в его голове. Никогда он не сможет себя простить, ведь подарить прощение себе в силах только самый отважный человек. Ибо только мы сами знаем, оправдаем ли данное самим себе прощение.

К его ногам прикатился футбольный мяч.

— Дядя, киньте его сюда, пожалуйста!

Футбольная площадка одного из питерских дворов затихла, тихонько перешептываясь, гадая, что этот незнакомец сделает с мячом. А мяч дорогой. Вовке отец купил за пять тысяч в спортивном магазине.

— Ловите, ребята! — крикнул Алекс, подавая мяч ногой.

Мальчишки унеслись вихрем, а мяч замелькал, изворачиваясь меж их ярких кроссовок. И он такой же: пинаемый десятками ног, весь в ушибах и ссадинах. С одной лишь разницей: мяч покупают и делают с ним, что душе будет угодно, а он сам продался своей ненависти. Продался задешево: месть насыщает желудок, как мимолетный перекус на улице. Через какое-то время снова вернется голод, и ты опять остановишься у ларька. В итоге стенки желудка начнет разъедать язва…

Он продал две квартиры, которые до этого момента успешно и очень прибыльно сдавал. В самом центре Питера. Прекрасный ремонт. Куча денег, вложенных в них. Кто-то бесконечно вкладывает деньги в недвижимость, а кто-то до старости пытается сделать очередной съемный угол родным домом. Арендодатели жизни и арендаторы поеденного кем-то куска этого огромного мира. Те, кого у есть, и те, у кого никогда не будет.

Продажи этих квартир хватает ровно на операцию. Перелет, размещение в клинике Израиля, реабилитация, лекарства… Все это нужно оплачивать отдельно. А еще было бы неплохо купить Вике квартиру. Алекс снова дошел до какой-то скамейки и уселся на нее. Делать ему все равно ничего, вот и бродит по влажным от прошедшего ночью дождя улицам. Всю ночь дождь своими босыми ногами топал по крыше, хлюпал промокшими ботинками по черепице и стекал слезливыми стонами по окнам.

Телефон (он позволил себе купить дешевую сенсорную модель) пискнул. Сообщение. Кто там? Снова какая-нибудь акция в суши-баре или распродажа сумок? Вся наша жизнь — это сплошной спам и поток ненужной, захламляющей полки и отсеки мозга хлам.

— Да что за везение, — вздохнул Алекс, читая сообщение.