Урод

– Мне кое-кто нужен, – сказал он, и в его голосе, ровном и уверенном, скользнул непривычный восточный говор, заставлявший слова смягчать окончания и причудливо растягивать интервалы.

– Нужен? – тот озадаченно потер лоб, глядя на вельт и стисы. – Э-э-э… Кто нужен?

– Один бродяга. Довольно молодой, крепкий. Он урод, лицо в язвах, шрамов много.

– Ну-у-у…

– Я не от шэда. – В его словах была правда. – Мне надо лишь поговорить с ним. Я знаю, что он здесь. Покажи мне.

Человек заколебался – неписаный кодекс Рва запрещал выдавать обитателя любому его разыскивающему. Был бы перед ним даже вооруженный эскертом дружинник в кассе – он бы и рта не раскрыл. Метнуть артак, крикнуть, предупреждая об опасности приятелей, сидящих с кольями наготове в неприметном укрывище у входа в Ров, скатиться в густую траву… Трусливых здесь не было – даже если они проникали сюда, здесь у них долго продержаться не получалось. Но во взгляде странного визитера было то, по сравнению с чем эскерт покажется детской колючкой.

– Знаю такого. Это, верно, Жареный. По имени никто не знает…

– Где он? – требовательно спросил путник. И человек, взглянув ему в глаза, потерял последнее желание спорить.

– На том конце. Валяется в своей яме, верно…

– Валяется? Он пьян?

Черное небритое лицо скривилось в гримасе брезгливого отвращения.

– Он тайлеб-ха, господин.

– Давно?

– Десятка четыре Эно, не меньше.

– Хорошо.

Странный человек молча повернулся и пошел вперед, к противоположному склону Рва, чернь вокруг него поспешно расступалась, освобождая дорогу.

Он миновал оживленный центр, где обитальцы Рва, сгрудившись тесной группкой возле костра, играли и громко переговаривались, и пошел дальше в указанном направлении. На него не обращали внимания – то ли успели привыкнуть, то ли не считали нужным. В этом скопище суетливых тел в лохмотьях он выделялся как склет на фоне просевших шалхов. Кто-то мимоходом попытался прощупать его тулес – не оборачиваясь, он ткнул стисом и женщина с коротко остриженными волосами и бледным острым лицом с воем схватилась за пробитую точно посередине ладонь. Но на крик никто не обернулся, даже сам пришелец.

Человек, которого он искал, действительно обнаружился у самого склона.

Он лежал возле своего шалха, крошечного и покосившегося, невероятно худой, словно высохший, прорехи в лохмотьях открывали больную серую кожу, пронизанную частыми фиолетовыми жилками. Жилки эти казались нарисованными – трудно было поверить, что в них еще бежит горячая человеческая кровь. Лицо его было ужасно – даже путник сжал зубы, рассматривая чудовищный звериный оскал, нечеловеческую личину. Человек спал, неуклюже подложив локоть под голову, и в руке его была зажата небольшая чаша из глины. Губы, чернее земли, оскалены в жуткий хищный оскал.

– Просыпайся, Крэйн. – Человек коснулся начищенным носком сапога его плеча. – Я пришел за тобой.

Во рту пахло гнилью и землей, воздух казался густым, настолько густым, что его едва пропускали онемевшие, ставшие жесткими, как кора дерева, губы. Крэйн мучительно закашлялся, когда водоворот тошноты вывернул его внутренности наизнанку, и с трудом открыл глаза. Зуд в кончиках пальцев и в зубах был невыносим, от него хотелось сорвать кожу, в голове что-то жарко гудело. Крэйн, щурясь, разглядел стоявшего над ним человека и выругался.

– Кто?..

– Я к тебе. – Человек смотрел на него равнодушно и немного брезгливо. – Пришел, чтоб поговорить с тобой.

– Говорить? – Крэйн напряг затуманенный мозг, но лицо было незнакомым. Или он когда-то его видел? Непонятно. – Уйди.

Но человек не ушел. Он просто стоял и смотрел ему в лицо, и от этого взгляда казалось, что тайлеб в крови становится кислотой. Так оно и было. Крэйн застонал, чувствуя, как в животе зарождается гнилая липкая боль, стиснул зубы. Он знал, чем обернется этот приступ, и протянул непослушную дрожащую руку к чаше, в которой с заката специально оставил немного отвара. Глотка два, не больше – снова придется идти на поиски…

Черная вязкая жидкость в чаше колыхнулась. Она не отражала свет Эно, она была чернее земли и пахла свободой. Крэйн потянулся к ней, но не успел донести до рта – незнакомец одним легким ударом сапога выбил ее из ослабевших пальцев. Чаша отлетела в сторону и тайлеб выплеснулся на землю крошечным черным озерцом. Ослепнув от ярости, Крэйн вскочил, сжимая в руке острый обломок хитина, с которым никогда не расставался, но наглец был быстрее и, главное, его не мучал рассасывающийся в жилах яд тайлеба. Он легко уклонился от удара и, перехватив руку, вырвал из нее оружие, едва не сломав кость.

– Я пришел сюда, чтоб поговорить с тобой, – сказал он. – Но мне нужен Крэйн, а не гнилой тайлеб-ха.

– Я сдохну… – прохрипел Крэйн, извиваясь на земле, как карк с перебитой спиной. Свет Эно кислотой лился в мозг, оставляя перед глазами пляшущие разноцветные узоры боли. – Мне надо… полчаши. Или меньше. Сдохну.