Урод (СИ)

Он был зол. Сначала он был зол на нее, затем на весь мир, а в конце концов, на себя. Ему никогда в жизни не перечили, его решения в его доме никогда не оспаривали. Он не умел оправдываться и даже не понимал, что такое оправдания. Все, кто мог бы требовать от него объяснений и кому он мог доверять, всегда спрашивали у него все, что хотели, а он отвечал. Она же не спрашивала, а решала, откровенно считая уродом. Он злился на свой собственный гнев и на желание, сопровождавшее его. Он хотел ее, вспоминая ее смелые и решительные глаза. Он просто хотел ее и это раздражало.

Сам он пытался думать о деле, о том, что не время сейчас выяснять отношения, но не мог вернуться к ней в подобном состоянии. Да и жар внизу живота постепенно переходил в болезненное возмущение тела.

Он искренне пытался успокоиться, нырнув в ледяную воду, но холод только усилил внутреннюю дрожь.

На кону стояло слишком много. Он поставил все на девочку, которая его ненавидит. Зачем? Он пытался понять, зачем он это сделал, буквально вздрагивал от этого сомнения. При этом физическое возбуждение становилось откровенной болью. Нервно рыча, он вывернул на руку содержимое первого попавшего под руку флакона и попытался просто решить эту проблему. Ему попалась жирная эмульсия, стоявшая здесь на случай очередной судороги в мышце. Это было бы идеальное средство, если бы он не думал о том, что всю свою жизнь практически швырнул к ногам человека, не способного это понять. Нет, он не жалел о своих действиях. Он понимал, что сделал бы все еще раз точно так же, но как же противно было осознавать всю бессмысленность этого действия.

«Я не люблю тебя и не полюблю человека твоей культуры», - вспоминались ее слова, а главное ее лицо в этот миг.

Бесполезные движения руки ничего не могли изменить в борьбе его сознания с явно искореженным чувственным «я».

Он был готов просто сдаться, когда услышал тихий приглушенный звук. Кто-то ахнул за его спиной.

Он выдохнул, чувствуя, что меньше всего на свете он хотел бы сейчас что-то решать и о чем-то говорить, даже видеть ее сейчас было бы жестоко, но все равно обернулся, взглянув на нее через левое плечо.

Короткого взгляда на ее смущенное лицо было достаточно, чтобы уж точно оставить всякие попытки разрядить свое состояние.

- Надеюсь, заходя сюда, ты понимала, что я здесь не книжки читаю? – спросил он, чувствуя раздражение.

Лилайна не ответила, попятившись.

- Говори, зачем пришла, раз уже здесь.

Его холодный голос пугал ее, да и глупое смущение, охватившее ее тело, раздражало.

- Я пришла поговорить.

- Говори.

Лилайна не знала, что сказать. Думала она уже не о том. Растерянно скользя глазами по его спине. Почему-то взгляд упорно цеплялся за тонкие шрамы оставленные кнутом.

- То, что я сказала…

- Мы не будем это обсуждать, - перебил он ее. – Я больше не буду решать свои дела при тебе, а ты не будешь вмешиваться.

Она подошла к нему и машинально коснулась плеча, он тут же отклонился, подавшись немного вперед, уходя от ее руки и прикрывая тем самым свой пах от ее взора.

- Не смотри на меня, - выдохнул он. – Просто скажи, чего ты хочешь?

Лилайна не зная, что делать, чувствуя сильную неловкость, она села на пол и прислонилась спиной к его спине.

- Зачем ты мучаешь этого ребенка? – спросила Лилайна.

Антракс стиснул зубы и запустил флакон в воду. Он глухо булькнул, создав небольшую волну.

- Я не причинил ему вреда и не собирался вредить, - ответил он тихо.

- О чем ты?! – вскликнула Лилайна, нервно стукнув по полу ладошкой, и вместе с тем ударилась о его спину.

Это ее смутило. Она сразу перестала кричать и тихо продолжила:

- Он же весь в синяках.

- И что? – спросил Антракс. – Кто тебе вообще сказал, что это я?

Лилайна вздрогнула.

- Я забрал его у работорговцев, это их работа.

Его голос был глухим и казался даже охрипшим, но все равно не выдавал эмоций.

- Но это все равно жестоко. Ему наверняка страшно, а ты…

- Что я? Есть вещи, которые нельзя прощать даже в таком состоянии.

- Неужели тебя никто не пожалел в детстве? – тихо спросила она, едва слышным шепотом.

- Я не нуждался в жалости, - тихим шепотом прорезавшим тишину ответил Антракс после паузы.

- Вот почему ты такой…

- Какой?

Она не ответила, прислушиваясь к отзвуку их шепота.

- Ты жесток к тем, кто тебе служит, - сказала она, наконец.

- Они так не считают.

Она вновь какое-то время молчала.

- В первый мой день во дворце ты специально показывал мне наказание какого-то паренька, совсем мальчишки и явно гордился этим, хотя даже Икар был против.

- Ничего ты не знаешь.

- Так расскажи. За что он вообще поплатился?

Антракс не ответил.

Он смотрел на воду, по которой расплывалось жирное пятно. Его подташнивало. Ее тихий шепот бил по ушам в тишине. Прикосновение ее платья к его спине заставляло бегать по коже мурашки, а разум пытался понять, зачем нужен этот глупый разговор и почему от него так больно.

- Почему Икар был против? – тихо спросила Лилайна.

Она действительно хотела знать.

- Этот парень - вор, - наконец заговорил принц.