Урод (СИ)

Римма вздохнула: она для Туманова не больше, чем почти выжатый лайм на его очередном бокале, который он в итоге выкинет без тени сожаления. Возможно, разобьет в приступе ярости об пол, сметет осколки и похоронит в урне.

— Неужели тебе не стыдно за свое поведение? — накинулась на него девушка, отрывая от телефонного разговора. — Я не знала, как краснеть перед врачом!

— Замолчи, — осадил ее он. – И не позорь меня при людях. Я тебе не позволял орать на меня.

— А тебе меня позорить можно?

— Прости, дорогая, но так исторически сложилось. Мужчина — небо, которое может посылать дожди и грозы, штормы и ураганы, а женщина — земля, которой ничего не остается, кроме как латать шрамы в виде луж и ям, поваленных деревьев и разорванных линий электропередач. Иными словами, сначала появился Адам, а потом уже его ребро.

— Ты мне так показываешь мое место? В будке у твоего шикарного особняка? На коврике возле твоих ног?

— Ну не утрируй, Риммуль.

Его каре-зеленые глаза сейчас приобрели оттенок парижской грязи. И девушка ступала в нее, пачкая свою гордость, свое самолюбие. Но ради чего?

— Довольно лирических отступлений. Ты беременна?

Сказать бы «да», посмотреть бы на выражение лица этого напыщенного гуся! Сбить бы с него всю спесь, окунув головой в компост.

— Нет. — Туманов заметно расслабился и расправил плечи; кажется, ему даже дышать стало легче. — А если бы и да, что тогда? Сердечко бы отказало?

Она так негодовала, так сердилась. Поцелуй он её сейчас – и её губы приобретут оттенок яростного пожара. Туманова возбуждала женская злость, словно бы ему делали акупунктурный массаж, надавливая тоненькими иголками в самые чувствительные места души. Он чувствовал себя приспешником дьявола, ведь женская радость и улыбка не доставляли ему столько же эйфории, не приводили в такой сумасшедший экстаз.

— Куда ты так торопился? Важные дела? — спросила Римма, направляясь к выходу, развернувшись к Туманову спиной; обида жгла перцем ноздри, вызывая слезинки на глазах.

— Очень. Меня парни ждут в доме Алекса.

— Ты серьезно?!

— По-твоему, я смеюсь?

— Ты… ты просто урод, — выплюнула она и зашагала быстрей на улицу. — Ворвался в кабинет врача, пока я еще даже не оделась! Нахамил уважаемой женщине! И зачем все это? Чтобы успеть побухать со своим придурошным Алексом?!

— Я не давал тебе права так о нем говорить.

— Мне и не нужны твои права. Ты чокнутый! Копия своего дружка. Или он твоя. Не знаю, кто из вас первый оскотинился, а кто стал повторять за другим.

Дмитрий сделал твердый, тяжелый шаг по направлению к девушке, и та сразу смолкла. В глубине души она боялась его. Деньги, которые сыграли не последнюю роль в ее решении быть с ним, могли направить дуло пистолета и в ее лицо. Он перекатывал в руках могущество и вседозволенность, как детские шарики — игрушки.

— Прости. Я сама доеду до дома, — крикнула Римма и убежала от него с громко колотящимся сердцем.

Туманов смотрел на удаляющуюся фигуру девушки с неким холодным равнодушием. Сегодня улица цвела благоухающим сентябрьским медом, что растекался по паркам и скверам золотыми лучами плавящегося в последние теплые дни солнца. Мужчина надвинул на глаза очки и прошел к автомобилю. Пусть убегает. Он не побежит за ней вслед. Не мужское это дело — бегать за капризными бабами. Особенно когда можно получить любую по щелчку пальцев.

***

Иногда красота — это внешнее. Как обертка подарка. Но не сам подарок.

Джон Фаулз «Волхв»

Элина вышла из кабинета главврача, будучи счастливо опустошенной. Когда раздался приказ зайти к нему в кабинет, у нее кровь в жилах тотчас же испарилась. Она действительно ведет себя немного фривольно с пациентами, но только с самыми неадекватными из них. Руки девушки сжались в кулаки. Ее могут лишить и этого незначительного места — места какой-то медсестры — если она выкинет что-нибудь еще и на нее поступит жалоба.

Нужно было зайти к тому несносному пациенту, который вот уже две недели делал все, чтобы ее отдали под суд. За убийство. С особой жестокостью. С умыслом. Возможно, группой лиц, так как попробуй придуши эту глыбу мышц самостоятельно.

«Под суд нам не надо. В тюрьму тоже. И так уже многого лишилась в жизни, пора остановиться», — успокаивала себя она, пока неохотно передвигала каменные ноги в сторону его палаты.

Интересно, есть ли у жизни огромный толстый сборник анекдотов? Порой она так нахально ведет себя в отношении нас, глумится вовсю и подшучивает над нашими чувствами, что кажется, чувства юмора судьбе точно не занимать.

— Эля! — окликнула ее Маша из регистратуры. — Подойди.

— Привет. Что-то случилось? У меня обход.

— Красавчику из твоей палаты только что прислали еще один букет. Я боюсь, что он не в нашей лиге играет, — прошептала со смешинками в глазах она и прикрыла улыбку ладонью.

— Не поняла.