Урод (СИ)

— На нем написано презрение к таким, как ты, — бросила медсестра и отошла к столику с лекарствами. Пальцы разрывала на части дрожь волнения. — Как вас зовут? Мы не нашли никаких документов в ваших вещах. И к вам еще из полиции зайдут скоро, раз вы пришли в себя.

Тут же забыв о ее лице и вообще обо всем на свете, он сунул руку под одеяло, куда успел бросить маленькую записку из цветов. Пока медсестра была занята лекарствами, он прочитал:

«Пора уходить со сцены. Либо ты забываешь, кто ты есть, либо все узнают правду. Кодовое слово «Достоевский». Дороги назад нет, не пытайся вернуться. Это не шутка».

— Я не помню, как меня точно зовут. Вроде Дима. А фамилию точно не вспомню.

— Не мудрено. С вашими-то травмами.

— Что случилось?

— Тоже не помните?

— Нет.

— Вас обнаружили случайные прохожие на улице. Множественные гематомы, переломы, ножевые ранения. Вы любимчик судьбы. Можно сказать, вас по кусочкам собрали.

— Меня избили? — его глаза округлились. Этого он действительного не помнил.

— Похоже на то, если вы сами в приступе психоза не нанесли себе все эти увечья.

— Очень смешно.

Она ввела ему в капельницу нужные лекарства и двинулась к выходу.

— Я помню, что у меня плохо с чувством юмора, — ответила у дверей. — Вы лучше подумайте, что делать с вашей не самой лучшей памятью. Быть просто Димой как-то не солидно.

Девушка вышла, а вслед ей полетели оскорбления и проклятия. Гадкая медсестра. Не привык он к такому обращению в больницах. Привык строить всех на свой лад, отдавать собственные приказы, а не получать по пальцам указкой от возомнившей себя богиней училки. Мужчина коснулся щеки. Представится шанс — она ответит за эту пощечину.

А пока что нужно вспомнить, кто он, и что делать с запиской.

***

Быть живой женской плотью и быть женщиной — две разные вещи.

Виктор Гюго «Человек, который смеется»

Звонок в дверь прервал какофонию бесед из телевизора, напевания песенки мимо нот и кошачьего мяуканья.

— Элька! Привет, дорогая, — девушки расцеловались у входа. — Какими судьбами? Почему без предупреждения? У нас даже ничего вкусного нет.

— Ничего и не надо. Валерьянку и чай с коньяком если найдешь, цены тебе не будет, — устало ответила Элина и прошла в кухню.

Там плюхнулась на диван и закрыла глаза. Планета кружилась внутри ее головы со скоростью космического шаттла. Рано или поздно она просто взорвется молекулами усталости, переутомления и разбитости.

— Еще молоко, если есть, Жень, — обратилась к подруге.

— Это все смешать в одной чашке? — усмехнулась та. — Решила из работника больницы превратиться в ее пациента?

— Нет, молоко отнесу котенку, который у вас в подъезде живет. Такой крошечный – и обречен на ужасную жизнь.

— Забрала бы себе, ведь ты любишь котиков. У меня уже есть, — Женя погладила, ластящуюся к ногам кошку, — мне хватит.

— Миша не разрешит. Даже не хочу заикаться насчет домашних животных. Не хочу даже знать, как он пройдется по мне скальпелем из слов.

Чай был готов, осталось достать коньяк. Женя капнула подруге несколько капель, но Элина выхватила у нее бутылку и заполнила чашку коньяком до краев.

— Слушай, я понимаю, что дело не мое. Но почему ты терпишь этого мужлана? Я от тебя постоянно слышу только одно: Миша не разрешит, Миша не поймет, Миша наорет. Миша, Миша, Миша… Голова кругом от него! А где Эля?! Где в вашей паре Эля? Почему я не слышу ее голоса вообще?

Девушка вздохнула, выслушивая тираду подруги. Она, как и большинство замужних женщин, не знала ответа на вопрос, почему терпит это все. Наверное, такова роль женщины: быть в прямом смысле тенью мужчины, его подушкой, ковриком, скатертью-самобранкой. Многие женщины до сих пор, дожив до двадцать первого века, так и не поняли, что их окна выходят не на древние пейзажи пещер и прерий, а на современную жизнь, где женщина не обязана быть вещью.

— Здесь твоя Эля, здесь. Ты знаешь ответы на все свои вопросы, Женя.

— Как же ты не поймешь, Элечка, что ты прекрасна! — она сжала ее ладонь. — Ты заслуживаешь большего, нежели идти после работы к подруге, так как не хочется идти домой; нежели бояться спросить, можно ли принести в дом котенка; нежели напиваться коньяком, маскируя его под чай!

— Хватит, Женя, умоляю. Не надо. Я и так устала, сейчас развалюсь на части у тебя за столом. Я замужем, меня все устраивает.

— Да, да, ты выполнила заказ общества, как и многие женщины: вышла замуж, типа счастлива, типа все хорошо. Стандартная схема.

Элина не ответила ей. Она предпочитала убегать от проблемы, прятаться от нее, как от чудища, за большим камнем и подглядывать одним глазком, что будет дальше. Так уже и три года брака прошло, а она все пряталась за валуном. Порой страх гордо поднять голову и заявить о себе всему миру пересиливает страх остаться навсегда с позорно опущенной головой и немым ртом. Так может, стоит рисковать и пить шампанское, чем оставаться трусливым трезвенником?

— На работе полный кавардак. Ненавижу эту больницу, хотя, конечно, дело не в ней.