Урод (СИ)

— Не-ет, отец, ты бросил меня. Ты никогда не расставался с телефоном, а сына мог месяцами не видеть. Очередная шлюшка на яхте была важнее? Не удивляйся, что через тридцать лет ненависть к тебе стала важнее любви. Пожал то, что посеял, хренов фермер. Ладно, я пойду, — сказал он и, вытерев рот салфеткой, кинул ее на стол.

Этот жест символизировал конец всему. Их семье, которая умирала, но никак не могла сдохнуть. Конец всем мучениям. Нет в его жизни отца, нет страданий. Конец всем этим похождениям по бабам. Больше нет нужды заливать свою боль таким анестетиком. Конец грязи, что бесконечно пачкала его белое пальто. Пора выстирать себя раз и навсегда.

— Так просто уйдешь, Саша?

Алекс сжал зубы от злости. Саша! Буль проклят этот Саша! Он Алекс!

— Я просто уйду. Мой дом, — он обернулся, — ты забрал его тоже?

— Дом твой, но машин там нет.

— Спасибо, что не пустил по миру с голым задом.

— Я уверен, ты скажешь еще спасибо за то, что я забрал у тебя бизнес. Построй что-нибудь сам, сотри руки в мозоли, тогда ты сможешь гордиться собой. А жить на мои деньги всю жизнь и плевать мне под ноги — так каждый может, сын.

— Какая трогательная речь. Надеюсь, Туманов не подавится моими деньгами.

Его трясло. Температура то падала ниже нормы, то била все рекорды. Алекс был готов наброситься на этого лоснящегося старика с кулаками. Последняя битва.

— Ему не достанется ни копейки.

Слова отца остановили кровопролитие буквально за секунду до того, как кулак Алекса взлетел в воздух.

— Как это так?

— Друг твой мало того, что темный человек, так он еще и глуповат. Хитер, но с теми, кто хитрее, играть не умеет. Он даже не посмотрел, что взял у меня из рук. По этим бумагам я получаю все твои активы, а Туманову — жалкий процент от сделки.

— Он в курсе?

— Уже, думаю, да.

Алекс согнулся пополам. Его туловище, точно плохо сшитая кукла, рвалось по швам от смеха. Туманов придурок! А папаша молодец. И между врагами можно выбрать лучшего.

— Надумаешь сдать меня в ментовку, хотя бы сообщи. Хочу побриться перед камерой, — бросил Алекс и открыл дверь.

— Нет никаких улик, — повторил отец. — Я бы не позволил тебе сесть в тюрьму ни при каких обстоятельствах. Уж точно не из-за того, что ты спал с этой дешевкой сельской. Да, меня расстроил тот факт, что ты вставлял мне палки в колеса, но эта женщина точно не причина упечь единственного сына за решетку. — Спина Александра была напряжена, словно лук перед выстрелом. — Улик давно нет, Саша. Это правда. Но наказать тебя придется, и этим наказанием станет твой бизнес.

— Вы само благородство, Антон Робертович.

— Можешь показывать мне язык сколько угодно, но посмотри, не почернел ли он. Кстати, насчет этой девушки. Все это время я помогаю ей материально. А ты хоть раз интересовался, как у нее дела?

— Прощай.

— Ключи от дома не хочешь забрать?

— Давай.

Дверь за Алексом закрылась, разрубая голову призраку прошлого навсегда. Все вопросы решены. Петля скинута. Но свою удавку затягивает на шее новая…

***

Единственный способ победить страх — это встретить его лицом к лицу.

Деннис Лихэйн «Остров проклятых»

Его дом. Гнездо, свитое для певучей боли, для яростной ненависти, для страшных тайн. Этот дом до хруста сжимал его шею своими бетонными ручищами.

— Никогда больше, — задыхаясь, крикнул Алекс, — никогда!

Он взлетел по ступенькам в свою спальню. Дверь со слезами ударилась об стену и затихла. Ящик комода упал на пол, с такой злостью он рванул его на себя.

— Никогда больше вы не будете мной управлять, не позволю!

Пора разорвать контракт с дьяволом, стереть эти подписи левиафанов. Хватит с него совместного проживания с прошлым! У него есть настоящее, которое стало пепелищем, но он отстроит заново всю свою жизнь. У него есть будущее, которое он все еще может не упустить на этом перроне скоростных поездов.

Мужчина нашел зажигалку в ящике ниже и, не думая ни секунды, поджег фотографии, свои письма в пустоту, свои рисунки, что никогда не будут показаны ни маме, ни папе.

— Всем плевать, Саша, — прошептал он, наблюдая за тем, как сгорает робот, нарисованный коряво и неаккуратно, зато с любовью.

Такая она детская любовь: корявая, неуклюжая, но всегда уверенная в себе и искренняя. Но не получив ответа, она становится еще одной безликой ненавистью в этом мире, полном чужих и злых людей.

— С днем рождения. — Он провел пальцами по фотографии, единственном напоминании о семье, и сжег ее тоже. — Покойся с миром.

Алекс дополз до стены и осел, подпирая ее. Из него вышел весь воздух, шарик сдулся. Шарик устал так жить. На его глазах горели обрывки детства, целые главы его больной жизни, исчерканные детским почерком. Как же он устал… Устал приходить в этот дом и заново, круг за кругом, бежать этот марафон. Но свою боль не опередить, не побить ее рекорд, не прыгнуть выше ее. Остается только сжечь ее к чертовой матери, выкинуть пепел, развеять по миру. Вместе со своим сердцем.

Ему даже показалось, что где-то посередине грудной клетки кольнуло. Кольнуло больно. В последний раз.

— Вот и все, — пробормотал Алекс, таращась в оцепенении на кучку пепла.