Уродина

Тэлли не очень хотелось, чтобы ее слова прозвучали глупо, но все же она спросила:

– Что такое «микротравма»?

– В принципе, это группа клеток, выглядящих не так, как надо, – ответил Эз. – Как рана или раковая опухоль – вообще что-то чуждое.

– А нельзя было сразу сказать по-простому? – хмыкнул Дэвид и выразительно посмотрел на Тэлли. – Медики – они такие…

Мэдди пропустила укол сына мимо ушей.

– Когда Эз показал мне результаты своей работы, я начала собственное исследование. В базе данных местной комиссии хранились миллионы томограмм головного мозга. Я говорю не о той чепухе, которую помещают в учебниках по медицине, а самые настоящие данные о красавцах и красотках по всему миру. И всюду – церебральные микротравмы.

Тэлли нахмурилась.

– Вы хотите сказать, что эти люди были больными?

– Больными они не казались. И микротравмы не были злокачественными, поскольку они не росли, не распространялись. Но эти повреждения обнаруживались почти у всех и размещались всегда в одном и том же месте.

Она указала точку на макушке.

– Чуть левее, дорогая, – уточнил Эз, опустив в чай белый кубик.

Мэдди передвинула палец левее, потом опустила руку и продолжала:

– Что было гораздо важнее, эти микротравмы обнаружились практически у каждого человека по всему миру. Если они грозят здоровью, получалось, что у девяноста девяти процентов населения должны проявляться какие-то симптомы.

– Но эти травмы – они не были естественными? – робко спросила Тэлли.

– Нет. Они наблюдались только у людей, перенесших операции, – то есть у красавцев, – ответил ей Эз. – У уродцев ничего подобного не обнаруживалось. Эти поражения явно были последствиями операции.

Тэлли поерзала на стуле. От мысли о том, что у всех в голове кроется маленькая зловещая тайна, ей стало не по себе.

– А вы узнали, откуда берутся эти поражения?

Мэдди вздохнула.

– В каком-то смысле узнали. Мы с Эзом очень тщательно изучили случаи, где эти поражения отсутствовали – а отсутствовали они у считаных красавцев и красоток, – и попытались выяснить, чем они отличались от других людей. Откуда у них взялся иммунитет к этим странным микротравмам? Мы брали в расчет такие показатели, как группа крови, пол, рост и вес, коэффициент интеллекта, генетические маркеры, но все это, похоже, не имело никакого отношения к случаям отсутствия микротравм. Эти люди ничем не отличались от остальных.

– А потом мы наткнулись на странное совпадение, – сказал Эз.

– Их работа, – кивнула Мэдди.

– Работа?

– Каждый из тех, у кого не обнаруживались микротравмы мозга, работал в определенной сфере деятельности, – объяснил Эз. – Пожарные, надзиратели, врачи, политики и все, кто трудился в Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам. У всех представителей этих профессий никаких микротравм не было, а у всех остальных похорошевших людей – были.

– Значит, у вас их тоже не оказалось?

Эз кивнул.

– Мы проверили себя, и результаты были отрицательными.

– Иначе мы бы тут не сидели, – негромко добавила Мэдди.

– Что вы имеете в виду?

Тут слово взял Дэвид.

– Эти микротравмы – не случайность, Тэлли. Они – составная часть операции, как придание правильной формы черепу, как снятие кожи. Это часть того, как красота тебя изменяет.

– Но вы же говорите, что такие травмы – не у всех.

Мэдди кивнула.

– У некоторых похорошевших людей травмы исчезают или их намеренно лечат. Это те люди, профессия которых требует быстрой реакции – как работа врача скорой помощи или тушение пожаров. Люди, имеющие дело с конфликтами и с опасностью.

– Люди, сталкивающиеся с необходимостью делать выбор, – добавил Дэвид.

Тэлли медленно выдохнула, вспомнив кое-какие подробности своего пути.

– А рейнджеры?

Эз понимающе кивнул.

– У меня в базе данных, кажется, было несколько рейнджеров. У всех травмы отсутствовали.

Тэлли помнила, как выглядели лица рейнджеров, которые ее спасли. Их отличала незнакомая уверенность и решительность. Та же, что светилась в глазах Дэвида, но напрочь отсутствовала у новоиспеченных красоток и красавцев, над которыми всегда потешались они с Перисом.

Перис…

Тэлли сглотнула сжавший горло горький ком. Она попыталась вспомнить, как вел себя Перис, когда она ворвалась на бал в особняк Гарбо. Она тогда так стыдилась собственного лица, что вспомнить что-то особенное о Перисе ей теперь было трудно. Он выглядел настолько иначе, казался более взрослым, более зрелым.

Но то, что раньше связывало их, почему-то исчезло, испарилось… Перис словно бы стал другим человеком. Только ли потому, что после его операции они стали жить в разных мирах? Или тут крылось нечто большее? Тэлли попыталась представить себе, что Перис оказался здесь, в Дыме, что он тоже трудится и сам себе шьет одежду. Прежний Перис, Перис-уродец только обрадовался бы такой перспективе. А Перис-красавец?

У Тэлли голова пошла кругом. Дом Эза и Мэдди будто превратился в кабину скоростного лифта, ухнувшего вниз.

– А что делают с человеком эти микротравмы? – спросила Тэлли.

– Этого мы точно не знаем, – отозвался Эз.

– Но у нас есть на этот счет кое-какие идеи, – сказал Дэвид.

– Всего лишь подозрения, – уточнила Мэдди.