Уродина. Книга первая. Возвращение блудного Брехта

Народ преображенский гренадера узнал. Парочка стала кланяться, о остальные выпятили груди молодецки и смело двинулись спиной вперёд, освобождая место для драки. Смельчак всё же нашёлся. Понятно, Ванька.

Иван Салтыков чётко, как на параде, сделал три шага вперёд и гаркнул.

— Ваше императорское Величество, докладываю. Их Высокопревосходительство господин Бирон проводит учение на шпагах среди офицеров вашего полка преображенского.

— Вот как? — Их Величество обвело взглядом офицеров и наткнулась им на Бирона.

— Не знала я за тобой Эрн… Иван Яковлевич умения шпагой махать. Врут поди? — и сурьмяные брови ближе сдвинула.

— Напрасно, матушка Государыня, — вылез наконец вперёд старший Салтыков. — Наилучший фехтовальщик господин Бирон. На себе испытал. Пока всех кроме меня превзошёл. И приёмы всё необычные. Есть чему поучиться. Дозволь нам Государыня, если Иван Яковлевич не против, с ним поупражняться?

— Однако. Удивительно. За столько лет и не знала за тобой такого умения, Эрн… Иван Яковлевич.

— Не на ком было показывать. А тут орлы… Анхен, а разреши слово молвить. Сейчас просто отличная идея мне в босую голову пришла.

— Точно, без парика…

— Без вшей…

— Хм. Да. Ну, говори идею босую.

— А давай, Анна Иоанновна, соревнование, ну, испытание проведём. Вот эти офицеры преображенцы и мы вдвоём. По мишеням из штуцеров палить будем. Со ста шагов первый выстрел, со ста пятидесяти второй, третий с двух сотен. И так, пока последний не останется.

— Любо!!! — гаркнул Иван Салтыков и всё лейб-гвардейцы подхватили:

— Любо! Любо! Испытание. Да здравствует Государыня. Ура!

Гренадёр в коричневом бироновском кафтане расплылся в улыбке.

— А давайте. А то скучно одной по воронам палить. Князь Василий Владимирович, ты у нас фельдмаршал, распорядись чтобы после обеда всё здесь подготовили к испытаниям.

Долгоруков оглядел двор Кремля. Брехт тоже.

Царь-колокола ещё нет. Его начнут отливать только через несколько месяцев. Царь пушки тоже не видно. Огромный пустой двор. Пали не хочу.

Глава 9

Событие двадцать второе

Бабушка выпустила пса из сарая и сказала маме, что это жестоко — запирать животное. Пса вырвало на кухне. Бабушка его снова заперла.

Сью Таунсенд

Анну Иоанновну пристрастил к охоте Пётр Михайлович Бестужев-Рюмин. А чем ещё заниматься в нищей, забытой богом, Митаве? Так хоть какое-то развлечение. Сам Бестужев стрелял неважно. Старенький всё же, и руки, вечно похмельные, дрожат и зоркость уже не та, цифры плохо в книгах видит. Наверное, потому и начал изюм воровать, что никак не мог фунты мелкие, кривоватым почерком в ведомости записанные, различить. А нет изюма и нет цифр. И всем хорошо.

Анна охоту не только полюбила, она — охота эта, стала её страстью. Больше всего нравилось ей стрелять по воронам. Во-первых, цель сложная. Летит же ворона, не сидит на месте, а во-вторых, она ворон ненавидела. Полно сначала их было в Митавском замка. Тысячи, должно быть. И они беспрерывно каркали. Брошенной всеми юной герцогине казалось, что эти птицы противными своими голосами несчастья ей накаркивают. Женщиной Анна была деятельной и принялась истреблять ворон в замке и его окрестностях. Замок окружал довольно большой и совершенно запущенный сад, и на каждом дереве было по нескольку вороньих гнёзд. Бестужев привёз с собой в Митаву неплохую коллекцию мушкетов, штуцеров и старинных пищалей, которые потихоньку перекочевали от стареющего фаворита к герцогине.

Анна не просто охотилась на ворон, выходя в сад пострелять, она принялась их целенаправленно истреблять. Возле каждого окна стояло заряженное ружьё или штуцер австрийский нарезной. Идёт Анна Иоанновна из спальни в обеденный зал по небольшой анфиладе комнат, и в окно посматривает, увидит ворону на дереве, и к окну, хвать аркебузу какую дробом свинцовым заряженную, распахнёт окно чуть, аккуратно, чтобы умную и пугливую птицу не потревожить, и, прицелившись, пальнёт по ней.

Не сразу, не по щучьему велению, а с годами, с опытом тысячи выстрелов, пришло к герцогине Курляндской мастерство. На лету теперь спокойно сбивала птиц. Со временем от экзотических всяких ружей отказалась и перешла в основном на французские мушкеты и русские тульские штуцера. Дробью стрелять почти перестала. Гораздо интереснее из штуцера, вон на той далёкой берёзе, проклятую мерзкую птицу пулей завалить, чем вблизи дробью.