Уродливая любовь

Хорошо, что горит только лампочка над плитой, потому что щеки у меня ярко вспыхивают румянцем.

– Не все хотят от жизни одного и того же, – произносит Майлз.

Голос у него мягкий, как пуховое одеяло, в которое так и хочется завернуться.

– Все хотят любви, – возражаю я. – Или хотя бы секса. Люди так устроены.

Поверить не могу, что мы беседуем на такую тему…

Ноги и руки у Майлза скрещены. Я уже поняла – это его способ облечься в броню. Опять возводит между нами невидимую преграду.

– Большинство не способно дарить первое без второго и наоборот, – отвечает Майлз. – Так что мне проще отказаться и от того, и от другого.

Он изучает меня, хочет разгадать мою реакцию. Я стараюсь себя не выдать.

– Чего же именно ты не хочешь, Майлз? – Мой голос звучит совсем слабо. – Любви или секса?

Выражение его лица не изменилось, однако губы тронула едва заметная улыбка.

– Думаю, Тейт, ты и сама знаешь.

Ох…

Не важно, догадался ли он, как действуют на меня его слова, или нет. Интонация, с которой он произнес мое имя, повергла меня в такое же смятение, как и недавний поцелуй. Я закидываю ногу на ногу. Надеюсь, он еще не понял – это мой способ выставить защитный барьер.

Взгляд Майлза опускается на мои ноги, он чуть слышно втягивает ртом воздух.

Шесть лет… Невероятно…

Вслед за ним я тоже опускаю взгляд – у меня есть еще один вопрос, но задать его глаза в глаза я не решаюсь:

– Сколько же прошло времени с тех пор, как ты последний раз целовался?

– Восемь часов.

Он широко улыбается, поскольку отлично понял, что именно я имела в виду. Затем чуть слышно добавляет:

– Столько же. Шесть лет.

Не знаю, что творится со мной, но что-то изменилось.

Когда я осознала, что значил тот поцелуй на самом деле, во мне что-то растаяло. Нечто холодное, твердое, облаченное в броню – обратилось в воду. Я вся обратилась в воду, а вода ведь не может встать и уйти. И я остаюсь.

– Серьезно? – недоверчиво переспрашиваю я.

Кажется, теперь покраснел Майлз.

Я озадачена. Не пойму, как могла настолько в нем ошибиться. Как вообще возможно то, о чем он говорит? Майлз красивый. У него престижная работа. Он умеет целоваться, почему же не целуется?

– Что же с тобой не так? У тебя что, какое-то заболевание?

Дает себя знать медицинское образование. Подобные темы для меня не табу.

– Чист как младенец, – смеется Майлз.

– Если ты шесть лет ни с кем не целовался, почему поцеловал меня? Мне казалось, я тебе не особо нравлюсь. Тебя нелегко понять.

Майлз не интересуется, с чего это я взяла, будто ему не нравлюсь.

Если даже мне очевидно – раз Майлз ведет себя со мной не так, как с другими, значит, это не без причины.

– Дело не в том, что ты мне не нравишься. – С тяжелым вздохом Майлз проводит руками по волосам и сцепляет на затылке пальцы. – Просто я не хочу, чтобы ты мне нравилась. Чтобы мне вообще кто-либо нравился. Не хочу ни с кем встречаться. Не хочу никого любить. Меня просто…

Он снова скрещивает руки на груди и смотрит в пол.

– Просто что? – спрашиваю я, чтобы он заокончил фразу.

Майлз медленно поднимает голову. Как бы не упасть со стола, потому что он съедает меня глазами, точно праздничный ужин.

– Меня влечет к тебе, Тейт, – тихо произносит он. – Я хочу тебя, но не хочу всего остального.

Мысли испарились.

Мозг – вода.

Сердце – масло.

Только говорить я еще могу, потому только вздыхаю.

Жду немного, пока не вернется способность думать, и усиленно размышляю.

Майлз признался, что не прочь заняться со мной сексом – просто не хочет серьезных отношений. Не ясно, почему это мне льстит. Стукнуть бы его надо, по-хорошему. Но он же целых шесть лет не целовался, а меня вот – поцеловал. И это его признание – как Пулитцеровская премия, такое у меня чувство.

Мы опять смотрим друг на друга. Кажется, Майлз немного нервничает. Наверняка решил, что обидел меня. Не хочу, чтобы он так думал, ведь я готова во весь голос кричать: «Победа!»

Понятия не имею, что сказать. С тех пор как мы познакомились, все время ведем какие-то странные и неловкие беседы, и эта среди них на первом месте.

– Ну и темы мы с тобой выбираем! – говорю я наконец.

Майлз облегченно смеется.

– Да уж!

Фраза «да уж» звучит прекрасно, когда исходит из его уст. Наверное, в исполнении Майлза любые слова прекрасны. Пробую вспомнить слово, которое мне не нравится. Пожалуй, «бык». Какое-то оно противное. Слишком короткое, точно обрубленное.

– Скажи «бык».

Майлз выгибает одну бровь, – правильно ли он расслышал.

Я кажусь ему странной, но мне все равно.

– Просто скажи.

– Бык, – произносит он, помедлив.

Обожаю слово «бык». Теперь это оно мое любимое.

– Ты такая странная… – говорит он с улыбкой.

Я больше не скрещиваю ноги, возвращаюсь в прежнюю позу. Майлз это видит.

– Итак, Майлз, давай убедимся, что я поняла правильно. Шесть лет без секса. Восемь часов без поцелуев. Нет – серьезным отношениям. Нет – любви. Но ты – мужчина, а у вас есть определенные потребности.

Майлз внимательно смотрит на меня.

– Продолжай, – говорит он с неумышленно сексуальной усмешкой.