«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Как палате известно, в настоящее время проводятся некоторые консультации с другими правительствами. Для того чтобы сделать совершенно ясной позицию правительства Его Величества на то время, пока эти консультации еще не закончились, я должен теперь информировать палату о том, что в течение этого периода в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом.

Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества» (выделено мной. — С. Л.)[625].

Ошибкой было не то, что Англия и Франция встали, наконец, на позиции противодействия экспансии Гитлера, в т. ч. решили защищать Польшу — соображения военной стратегии диктовали именно такой путь. Катастрофической ошибкой стало предоставление гарантий без привлечения СССР.

У Лондона в той ситуации были все рычаги для оказания мощного дипломатического давления на Варшаву по вопросу сотрудничества с СССР. Великобритания должна была обусловить английские гарантии Польше согласием последней на привлечение СССР к европейскому альянсу против германской агрессии. Ибо только в этом случае Гитлер действительно оказался бы зажат в тиски, способные сдержать его агрессию (удержать от агрессии как таковой).

Тогда как предоставление односторонних англо-французских гарантий, не подкрепленных гарантиями с Востока, действовало на Гитлера как красная тряпка на быка — провоцируя третий рейх на агрессивные решения, от которых его пытались удержать. Т. е. эти односторонние и крайне недостаточные с военной точки зрения гарантии играли роль не пены, подавляющей разгорающийся пожар войны, но бензина, раздувающего пламя еще больше. Так и произойдет: уже в апреле 1939-го Гитлер подпишет «план Вайс» (о подготовке войны с Польшей) и разорвет польско-германский договор о ненападении.

Односторонние англо-французские гарантии от 31 марта (подтвержденные официально 3 апреля), данные Польше без ее предварительного согласия на участие СССР в общеевропейском альянсе против агрессии, сыграют роковую роль и в дальнейших переговорах об объединении коллективных усилий для противодействия Гитлеру. Варшава, имея «в кармане» англо-французские гарантии (как считали неадекватные поляки — вполне достаточные), впоследствии упорно отвергала любые попытки привлечь Советский Союз к единому фронту борьбы.

Английский историк Джон Фуллер впоследствии будет вспоминать: «Я был в Берлине вскоре после предоставления гарантий и спросил известного американского журналиста (Уильяма Ширера, также известного историка. — С. Л.), что он думал о них. Вот его ответ: „Я считаю, что ваш премьер-министр совершил грубейшую ошибку со времени принятия закона о гербовом сборе“»[626]. Далее он сказал (а он знает Польшу 30 лет): «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно» (выделено мной. — С. Л.)[627].

Действительно, прежде чем страховать Польшу (этот, по выражению Ширера, «завод, полный сумасшедших»), следовало предварительно надеть на идущих по самоубийственной дороге и толкающих в эту пропасть других смирительные рубашки.

Очевидно, следовало применить другой алгоритм действий — сначала подписать трехстороннюю англо-франко-советскую декларацию о решимости трех великих держав совместно противодействовать агрессии Гитлера. А затем поставить Польшу перед выбором: либо она принимает трехсторонние гарантии, либо остается один на один с Гитлером.

И, надо сказать, что такие варианты в общих чертах обсуждались. Например, 22 марта 1939 г. Суриц докладывал НКИД о своей беседе с французским премьер-министром Даладье. И последний сказал советскому дипломату, что, по его мнению, было бы вполне «достаточным» сотрудничество между Англией, СССР и Францией и что он «готов пойти на соглашение, заключенное только между этими тремя странами»[628]. Если бы пошли по этому пути, исторические события могли бы развиваться совсем иначе.