Уроды

Дэн сразу сказал, что его отец отвалил школе неплохую стопку налика, поэтому он на хую вертел экзамены. Панкову отец тоже откупил. Зябе и Коту родители оплатили репетиторов в лице учителей, и те ходили гоголями по школе, повторяя фразу Дэна. Глаза вообще забил хуй на репетиторство, потому что знал, что учителя ему и так трояк поставят. Терпеть его в школе еще один год никто не хотел, тем более Глаза сказал, что уходит после девятого в шарагу. Остальные бросились к родителям, чтобы хоть как-то повлиять на оценки. Но были и те, кто решил сдавать самостоятельно, без заносов в карман учителям родительских кровных. Я, Огурцова, Шпилевский, Лазаренко и Кормухин – серенький тип, про которого говорили, что он нюхает в подвале школы клей и однажды выебал соседского пуделя, надышавшись дряни.

На Лазаренко никто не залупался, Кормухина тоже игнорировали. Он уходил, как и Глаза, после девятого. А вот нас троих ебали в извращенных позах.

– Вот, ребята! – мерзким голоском взывала к массам Кукушка, тыча грязным от мела пальцем то в меня, то в Шпилевского. – Вместо того, чтобы повлиять на свои оценки и улучшить знания, ваши товарищи отказываются от дополнительных занятий.

– Чо, бля, умные самые?! – шипел с задней парты Зяба, шпыняя Шпилевского в спину кулаком. Кукушка, видя это, расплывалась в уродливой улыбке и продолжала еще громче:

– Ваши оценки повлияют на вашу жизнь. Вот Воронин хочет после школы поступать в институт, а кто его возьмет с тройками в аттестате?

– Ворона будет хуй сосать в подворотне вместе со Шпилевским, – смеясь, перебил её Кот. Кукушка слышит это, но молчит. Она всегда молчит, когда старшаки залупаются. Мерзкая сука. И тут меня почему-то перекрыло. Исчез тот сковывающий душу страх и смирение. Наоборот, в груди разгорелся гнев, превратившись в ненависть ко всем.

– А если у моих родителей банально денег нет на ваши курсы? Вы будете заниматься со мной бесплатно? – нагло спросил я, заставив Кукушку поперхнуться. Она, кажется, охуела от моей наглости. Её плешивая башка резко задергалась, словно Кукушке кто-то на шею наступил и лишил кислорода. Я посмотрел на Алёнку и увидел редкую в последнее время улыбку. Хоть кого-то мой демарш повеселил.

– Каков хам! – заклекотала Кукушка. Её дряблые щеки раскраснелись, как сопли у индюка, а голос стал еще противнее. – Вон из класса! Сволочь!

– Лариса Пална! Хотите я его ебну? – мрачно спросил Глаза, и классуха снова промолчала, сделав вид, что ничего не слышала. – Ты чо такой дерзкий, Ворона? А?

– Вон! – завизжала снова Кукушка. Я криво усмехнулся, подмигнул Алёнке и вышел из класса, надеясь, что Кукушку паралич переебёт и она сдохнет. Впервые я выходил из класса с поднятой головой, и это мне понравилось. Только ненависть никуда не делась. Она, медленно тлеющая раньше, сейчас разгоралась до размеров ебучего пожара.

Конечно, Кукушка позвонила моим родителям и пожаловалась на хамство с моей стороны. К моему удивлению, меня не наказали. Отец махнул рукой и сказал, что я все правильно сделал, а мамка, поджав губы, долго качала головой. Для неё такое поведение было неприемлемым. Знаменитое уважение к учителям в Совке во всей красе, где на них крайне редко залупались, а тех, кто залупнулся, песочил комсомол и остальные сознательные. Только она нихуя не понимала, что учителя менялись так же, как и все остальные в то неспокойное время. Я тоже начал меняться, хоть и не понимал этого до конца.

Учителя травили меня недолго. Тогда, кажется, каждый понимал, что есть такие семьи, которым лучше потратить деньги на еду и одежду, чем оплачивать охуевшие запросы на репетиторство. Лишь Елена Владимировна поддержала мое выступление у Кукушки. Она, в отличие от других учителей, занималась с нами абсолютно бесплатно. Естественно, с теми, кто выбрал литературу дополнительным экзаменом. Среди лохов я был единственным, кто выбрал. Алёнка взяла химию и биологию, а Шпилевский геометрию и черчение. Уроды выбрали то, за что заплатили их родители. Я же не мог выбирать и поэтому остановил свой выбор на тех предметах, в которых хоть что-то понимал – истории и литературе. Было еще желание пойти и сдать биологию, но в итоге Елена Владимировна перевесила. Я точно знал, что она никого не будет топить.

Но чем ближе подкрадывались экзамены, тем больше возрастал градус неадеквата. Дэн без стеснения таскал учителям подарки, а порой подсовывал конверты с деньгами. К концу года напротив его фамилии в журнале почти по каждому предмету стояли четыре и пять.

Иногда Дэн вытаскивал из пакетов дорогой алкоголь и распивал его с другими уродами под лестницей. Как только я понял, что это теперь их территория, то нашел новую нычку для бутербродов и разговоров с Алёнкой. Лестниц в нашей школе было много, но нашлась одна, о которой никто почти не знал. Рядом с кабинетом труда и спортзалом для пиздюков. Небольшая лесенка наверх и уютное маленькое укрытие с пыльным крохотным окошком. До одиннадцатого класса это было мое укрытие на переменах, и уроды, искавшие меня по всей школе, так и не удосужились заглянуть под эту лесенку.