Урок анатомии. Пражская оргия

— Счастливчики! В те времена это был роскошный отель. Мой первый кабинет находился на Академи-стрит, рядом с редакцией «Ньюарк леджер». Начинал я с прострелов у ребят из газеты, купил подержанный стол для обследований. У подружки комиссара пожарной команды был на той же улице магазинчик нижнего белья. У Майка Шумлина, брата театрального продюсера Германа Шумлина, были магазины «Джаптекс». Так вы — наш писатель. Поскольку вы действуете обычно по принципу «Бей — беги», я думал, что вы — как я, в весе петуха. Читал я вашу книгу. Честно признаться, первых пятисот пенисов мне совершенно хватило, но какие шлюзы вы открыли — на меня хлынул поток воспоминаний о молодости. На каждой странице что-то меня да цепляло. Вы упоминаете сад Лорел на Спрингфилд-авеню. Я ходил на третий в США бой Макса Шмелинга, его устраивал Ник Клайн в саду Лорел. В январе 1929 года. Его соперник, итальянец Корри, получил нокаут на второй минуте первого раунда. Все немцы Ньюарка там собрались — слышали бы вы их! В то лето я видел, как Уилли Ла Морте победил Капрала Иззи Шварца — бой за звание чемпиона в легком весе, пятнадцать раундов. Вы упоминаете «Империю бурлеска» на Вашингтон, рядом с Маркет. Я знал управляющего, седого старика по имени Сазерленд. Хинда Вассау, блондинка-полька, королева стриптиза — я знал ее лично. Была моей пациенткой. Знал продюсера Руба Бернштейна, за которого Хинда вышла замуж. Вы упоминаете и старых «Ньюаркских медведей». Юному Чарли Келлеру я лечил колено. Менеджер Джордж Селкирк — мой ближайший друг. Вы упоминаете аэропорт Ньюарка. Когда его открывали, мэром был Джером Конглтон. Я был на церемонии. В те времена там был один-единственный ангар. И в то утро, когда перерезали ленточку на эстакаде Пуласки, я тоже был. Что за вид — на джерсийских болотах вырос древнеримский виадук. Вы упоминаете театр «Брэнфорд». Мое любимое место. Видел их первые шоу, с Чарли Мелсоном и его ансамблем. Джо Пеннера с песней «Хочу купить уточку». Ньюарк был мой. Ростбиф в «Мюррее». Лобстеры в «Дитче». Станция метро — до Нью-Йорка! Акации на улицах, увешанные тощими кривенькими стручками. Радио «Дабл-ю-джей-зет» с Винсентом Лопесом. «Дабл-ю-оу-ар» с Джоном Б. Гэмблингом. Ятпа Хейфец в театре «Моек». Театр Б. Ф. Кита — бывший «Проктор», там давали представления с бродвейского «Пэлэса». Китти Донер с сестрой Роуз и братом Тедом. Тед пел. Роуз танцевала. Мэй Мюррей — с каким шиком она выходила на сцену. Александер Моисеи, великий австрийский актер в «Шуберте» на Брод-стрит. Джордж Арлисс. Лесли Говард. Этель Барримор. В те времена наш дорогой Ньюарк был чудо что за городок. Достаточно большой — сколько в нем происходило всего примечательного, и достаточно маленький — идешь по улице и здороваешься со знакомыми. Всего этого больше нет. Все, что было для меня дорого, утекло в сточную канаву двадцатого века. Мой родной город, Вильно, сначала его уничтожил Гитлер, а потом украл Сталин. Ньюарк, моя Америка — сначала его оставили белые, а потом разрушили цветные. Вот что я подумал в ту ночь в шестьдесят восьмом, когда случились пожары. Сначала Вторая мировая, потом железный занавес, теперь Ньюаркские пожары. Я плакал, когда начались бунты. Мой чудесный Ньюарк. Я обожал этот город!

— Как и мы все, доктор Котлер. А что вы делаете в Нью-Йорке?

— Хороший практический вопрос. Живу. Уже восемь лет. В изгнании. Я — дитя своего времени. Я оставил прекрасную практику, любимых друзей, собрал свои книги и памятные вещи, упаковал оставшиеся подушки и в семьдесят лет обосновался здесь. На восьмом десятке земного существования начал жизнь заново. Сейчас вот иду в Метрополитен. Смотреть великого Рембрандта. Изучаю его шедевры по кусочкам. Есть чему поучиться. Очень много дает. Он был кудесник. Еще я изучаю Священное Писание. Вчитываюсь во все переводы. Просто удивительно, сколько там всего! Но стиль мне не нравится. Библейские евреи всегда попадали в драматические ситуации, но описывать драму не умели. Не то что греки. Грекам достаточно услышать, как кто-то чихнул, и пошло-поехало. Чихавший становится героем, тот, кто сообщил о чихе, гонцом, те, кто услышал чих, назначаются хором. Сколько сострадания, сколько ужаса, сколько опасностей и напряженности! Ничего такого от библейских евреев не получишь. Только переговоры с Богом с утра до ночи.

— Похоже, вы научились жить дальше.

Ах, если бы я мог то же самое сказать о себе! Ах, если бы вы могли научить меня этому, по-детски подумал он.

— Делаю то, что хочу, Натан. Всегда так делал. Никогда не отказывал себе в том, что существенно. И, думаю, я всегда знал, что существенно. И другим пользу приносил. Можно сказать, соблюдал баланс. Хочу послать вам подушку. Бесплатно. За те чудесные воспоминания, которые вы пробудили. Нечего вам мучиться от боли. Как я понимаю, вы на животе не спите?

— На спине и на боку, насколько мне известно.

— Тыщу раз слышал подобные истории. Пришлю вам подушку и наволочку.