Урок возмездия

В свете камина глаза Эллис блестят как начищенное олово.

– Я рада, что ты осталась со мной, – шепчет она голосом таким же мягким и бархатным, как диван под нами. – Без тебя мне было бы одиноко.

Ее слова звучат вновь и вновь, отдаваясь эхом в моей голове, даже когда я, уже находясь в своей комнате, зажигаю свечи и прячу турмалин под подушку.

Я рада, что ты осталась со мной.

Я рада, что ты осталась.

На следующее утро Квинн приезжает рано и готовит завтрак. Мы вместе едим в столовой; стол из благородного красного дерева не сочетается с обычным завтраком, но Эллис настаивает. На наших тарелках тосты с яйцами всмятку и ломтиком бекона.

– Все, что умеет Квинн, – это готовить, – шепотом заговорщика сообщает мне Эллис, за что получает подзатыльник от сестры.

После завтрака Квинн нужно ехать в город за чем-то для покера. А мы с Эллис остаемся и проводим время за чтением, развалившись на ее кровати. Волосы Эллис ниспадают к моему локтю, пальцы моих ног подсунуты под ее бедро; когда мы проводим время вместе, мои кошмарные видения не так страшны.

Но после обеда Эллис остается писать книгу, а я брожу по пустым помещениям Годвина. Прохожу мимо комнаты Каджал, дверь которой открыта, и вижу аккуратно заправленную кровать. Вся обувь стоит в ряд вдоль стены за столом. Иду мимо закрытого кабинета МакДональд через гостиную, на кухню, затем снова поднимаюсь наверх и ложусь на спину в коридоре, чувствуя, как сила тяжести смещает меня в сторону. На неровном полу мне удается повернуться налево и прижаться носом к плинтусу.

Я закрываю глаза и прижимаю ладони к деревянным половицам, ощущая шершавую текстуру.

Интересно, призраки чувствуют себя так же? Блуждаешь по одним и тем же коридорам в ожидании встречи с кем-то, кто заговорит с тобой или решит прогнать…

Квинн возвращается вечером – пьет мартини с цедрой лимона в комнате отдыха и, особо не вчитываясь, бегло просматривает одну из книг Годвина. Понятия не имею, откуда взялся джин.

– Эллис бросила тебя? – не поднимая глаз, спрашивает она.

– Как обычно. – Я упираюсь руками в спинку дивана. – Чем намерена заняться?

– Ничем. Скучно. Хочешь мартини?

Господи, в этой семейке есть еще какие-нибудь хобби, кроме употребления алкоголя?

Но я не могу себе позволить быть невежливой. Кроме того, я росла с матерью, не мне судить.

– Ну, если предлагаешь…

Квинн бросает книгу и одаривает меня широкой, искренней улыбкой. Чувствую себя победителем, получившим эту улыбку в награду.

– Пойдем, – говорит она.

Мы удаляемся на кухню, где Квинн достает бутылки с алкоголем из пластикового пакета для продуктов и ставит их на барную стойку; судя по всему, покупка была сделана на обратном пути из Нью-Йорка. Она эффектно смешивает свежевыжатый сок и лимонную цедру. Я делаю глоток. На вкус коктейль более сухой, чем я привыкла, и в горле отдает крепким вермутом.

– Нормально, – вынуждена сказать я, и Квинн фыркает.

– Если тебе не нравится, тогда можно залпом выпить.

Хоть это и шутка, но идея хорошая, ведь коктейль, приготовленный Квинн, крепкий, а второй будет еще крепче.

Все заканчивается тем, что мы валяемся на ковре в комнате отдыха. Комната плывет перед глазами, голова кружится, а в желудке волнами поднимается жар.

– Зря я это сделала, – бормочу я.

– Ничего подобного, – вяло спорит Квинн.

Не понимаю, почему моя мать так это любит. Боюсь пошевелиться из страха оторваться от земли и тут же расплыться в воздухе. Мой язык тяжел и неповоротлив.

Мне страшно потерять контроль над собой, как она, когда порезала все бесценные работы на мельчайшие кусочки в нашей галерее.

Я накрываю глаза рукой, но головокружение только усиливается.

– Как часто ты виделась с Эллис? – спрашиваю ее. – После того как ездила в Йель. Полагаю, ты редко приезжала домой.

Пауза затягивается настолько, что я искоса начинаю поглядывать на Квинн. Интересно, я что-то не то сказала? Наконец она вздыхает и устремляет свой взгляд на меня.

– Ну да, не очень. Видит бог, Карен и Джилл тоже нечасто бывали дома.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что Карен и Джилл, должно быть, их матери. И, пожалуй, не очень хорошие.

– Наверное, тяжело, – говорю я.

– Думаю, это смотря кого спрашивать. Я пережила. Так что всё в порядке. А вот Эллис…

Я все еще в состоянии хмельного дурмана. Но, как говорит Квинн, это прибавляет адреналина в крови, и я вдруг чувствую себя более бодрой и энергичной.

– Ты о чем?

Под полуопущенными ресницами ее глаза блестят, словно осколки обсидиана.

– Это испортило Эллис. Она всегда была слегка неуверенной в себе, но…

Неуверенной?

– А мы вообще об одной Эллис говорим?

– Да. Я не знаю, кого она из себя строит в школе, но… да.

Квинн шумно вздыхает и встает, поворачиваясь прямо ко мне, присев на одно колено. Что-то в этом мне так напоминает Эллис: возможно, язык тела или даже одежда. И вчерашнее ощущение тоже не было случайным; они совершенно одинаково одеваются. Интересно, Эллис намеренно подражала своей старшей сестре или же просто боготворила ее, спутав в итоге восхищение с присвоением?