Урок женам

Я вынуждена была прервать повествование, чтобы отвести Густава к врачу. Слава богу! Врач меня очень успокоил. Благодаря Маршану, вовремя предупредившему нас, мы своевременно начали лечение. Местный врач, который очень внимательно обследовал Густава, утверждает даже, что вскоре можно будет не бояться рецидивов. Он полагает, что сразу же после каникул Густав сможет пойти в лицей и, таким образом, он не отстанет в учебе из-за болезни. Я не особенно удовлетворена тем, что написала вчера. Мне кажется, что моей рукой водила жажда обвинений, которые могут показаться необоснованными, если я не дам более подробного объяснения. У каждого из нас есть свои недостатки, и я знаю, что мир в семье не может поддерживаться без мелких взаимных уступок. Так почему же недостатки Робера стали для меня до такой степени невыносимыми? Не потому ли, что именно то, что меня доводит до отчаяния сегодня, раньше мне казалось очаровательным, достойным всяческих похвал? И в эту ловушку я попалась?.. Да, я вынуждена признать: изменился не он, а я. К такому выводу я пришла. В результате я лишилась даже моих лучших воспоминаний. С каких высот я спустилась на землю! Для того чтобы объяснить себе эту перемену, я перечитала то, что писала в этой же тетради двадцать лет тому назад. С каким трудом я узнаю себя в той наивной, доверчивой и немного глупой девочке, которой я тогда была! Я все еще слышу фразы Робера, которые я постоянно цитировала и которые наполняли мое сердце радостью и гордостью за любимого человека. Но теперь я воспринимаю их по-другому. Я пытаюсь отыскать причины этого недоверия, которые испытываю сегодня. Думаю, что оно зародилось вскоре после нашей свадьбы, в тот день, когда мой отец, восхищаясь системой классификации картотеки Робера, спросил его:

— Так, значит, это вы придумали?

И я услышала ответ Робера, произнесенный тоном, не поддающимся определению, одновременно высокомерным и скромным, проникновенным и небрежным:

— Да… я искал и нашел.

О, это была всего лишь мелочь, и в тот момент я не придала ей значения. Но поскольку незадолго до этого оплачивая счета в магазине канцелярских товаров на улице Бак, я узнала, что эта современная картотека была куплена там, на мой взгляд, совершенно неуместным был этот вдохновенный вид чуть ли не страдающего изобретателя, который Робер на себя напустил и который он «считал должным», чтобы изречь: «Я нашел». Да, да, конечно, мой друг, ты нашел эту картотеку на улице Бак, но зачем говорить: «искал»? Или надо было бы добавить: «…когда я искал заказанные конверты…» В момент прозрения я поняла, что настоящему ученому, сделавшему открытие, и в голову не придет сказать: «Я искал и нашел», ибо речь идет о само собой разумеющемся. А эти слова в устах Робера лишь скрывали тот факт, что сам он ничего не изобрел. Мой дорогой папа ничего не понял, мне же все то, о чем я сейчас пишу, открылось гораздо позже. Я просто инстинктивно почувствовала какую-то неуловимую фальшь. Впрочем, Робер, произнеся эти слова, вовсе не хотел обмануть папу. Эта короткая фраза вырвалась у него непроизвольно, но именно поэтому она была такой показательной. Он обманывал отнюдь не папу, а себя.

Ибо Робер — не лицемер. Он действительно верит, что испытывает те чувства, которые изображает. Я даже верю в то, что в конечном счете он их испытывает и что в ответ на его призыв они у него появляются — самые прекрасные, самые благородные, всегда именно те, которые следует иметь, те, которые выгодны ему.

Сомневаюсь, что многие люди могут на это попасться, но тем не менее такие есть. Устанавливается своего рода договоренность. Возможно, они не так глупы, а просто притворяются таковыми для большего удобства. Складывается впечатление, что папа, который сначала, казалось, во всем разобрался, в то время как я вообще ничего не видела и потому его мнение о Робере меня так огорчало до замужества, полностью изменил свою точку зрения в дальнейшем. В всех моих спорах с Робером он встает на его сторону. Он такой добрый и такой податливый! А Робер такой ловкий!.. Что касается мамы… Иногда я чувствую себя ужасно одинокой, и могу поделиться своими мыслями только с этим дневником, тогда я начинаю его любить как молчаливого послушного друга, которому я наконец могу поведать свои самые тайные, самые скорбные мысли.

Робер думает, что он меня досконально изучил; он не подозревает, что у меня может быть личная жизнь и помимо него. Он видит во мне лишь иждивенку; я являюсь частью его комфорта, я его жена.

5 июля