Уроки агенту розыска

— Так как же, — поспешно забормотал Иван Евграфович. — Вы люди деловые. Если сидит с вами, так или же ученичок или же который под суд пойдет вскорости. Знаем, повидал я вашего брата на своем веку немало.

— Ладно, ладно, — прервал его мрачно Семен Карпович, — принеси моему парню тарелку щей. Карточки у него пока нет, ну да этой бурды у тебя хватит. Да может еще есть кой-что для гостей…

— Усию минутку…

Когда Иван Евграфович убежал все той же старческой рысцой — кивнул ему вслед:

— Бывший официант из ресторана «Царьград» — вон этого, — показал он на высокое красивое здание со стрельчатыми окнами, из серого гранита ступенями, медными ручками на тяжелых дубовых дверях. — Закрыли ресторан после революции, сейчас только гостиница. Да и понятно — чем кормить-то. Не жмых же на серебряных подносах разносить гостям. А этот Иван Евграфович там крутился, можно сказать, сколько я в сыскном. Теперь вот заведующим. Я его пристроил сюда.

Хмыкнул тут, дробно и тоненько рассмеялся. И опять потер шею и лицо красным платком, но ничего не прибавил, засмотрелся на проезжающий с грохотом по улице ломовой обоз с ржавым железом.

— Вот ты хотел того мужика еще прихватить, — снова заговорил Семен Карпович. — Может быть и стоило, а может быть и нет. Ведь всех преступников не переловишь, Константин. Они были, есть и они будут…

— Преступники тоже нужны на земле, — прибавил он, как бы внушил это самому себе, а не Косте. — Потешно тебе слышать, а посмотри-ка сколько людей кормится за счет преступника. Ну-ка вот, послушай перечту.

Он стал загибать пальцы, с усилием поводя при этом плечами:

— Милиция, а раньше полиция, городовые, ну теперь милиционеры, агенты, как мы с тобой, судьи, адвокаты, тюрьмы, больницы. Давай разом все жулье переловим — что станет со всей этой армией. А-а-а?.. То-то же. Тыщи останутся без куска хлеба, будут вон вроде этих мальчишек, — кивнул он головой, — клянчить подаяние. Подайте, дескать, юродивому, бездомному. Скажем, следователь Казюнин. Жил он рядом с Окружным судом, ну сейчас это просто губсуд. Пальцы в перстнях бывало, часы золотые, костюм что на губернаторе, собственное ландо имел с кучером. Ну отняли у него работу — что ж он выгребную яму чистить пойдет? Шалишь. Хоть и отобрали все добро, а он служил кем-то в рабоче-крестьянской инспекции. Щеголь был — добавил с явным восхищением — идет бывало в Окружном суде — голову кверху, усики кольцом, дорогая папироса в зубах, в биллиард ловко бил в гостинице «Англия». Пропал он куда-то. Жена даже заявление принесла в уголовную милицию.

Появился снова Иван Евграфович. Принес на подносе стаканы, на тарелке чайничек, тарелку щей, воблины. Едва он поставил все на стол, как пощелкав ногтем по золотистой чешуе воблины, Семен Карпович живо спросил:

— Рыбку сам выгружал с красноармейцами из баржи, Иван Евграфович? Вроде бы стоял запрет набирать на такую работу штатских лиц…

Иван Евграфович удивленно развел руками, воскликнул:

— Помилуй бог, Семен Карпович. При моем возрасте, да при моей силенке и в грузчики. Посетители это нам предложили, а мы взяли, в виде исключения для дорогих гостей вроде вас, Семен Карпович, да вашего нового ученичка, простите, не знаю имени и отчества…

— Константин Пантелеевич будешь звать, — ответил Семен Карпович и, покосившись на посетителей чайной, спросил: — Насчет Артемьева ничего не слышал?

Иван Евграфович нагнулся, заговорил приглушенно:

— Два дня тому назад молодой мужик сидел, с махорочной фабрики видно, потому как чихнул я около него даже — вот какой пропыленный. Кричал он соседу: будто знал Артемьева, когда тот в грузчиках был. Мол худой да невидный, а таскал хлопок с барж. Как челнок бегал туда и сюда…

— И больше ничего?

— И больше ничего, — уныло ответил Иван Евграфович. — Да еще сидели на той неделе Федя Чесаный с Нинкой-Зазнобой?

— С Нинкой-Зазнобой, — оживился Семен Карпович. — Она у нас сейчас в гостях. Так-так — не думаю, что Федя уговаривал ее насчет ночлега. Федя мужик деловой… Ну ладно, и на том спасибо.

Иван Евграфович молчаливо и как-то покорно на этот раз склонил лысую голову и отошел. Боком шел до стойки, где стояла толстая пожилая женщина в белой куртке, наливая щи в посуду черной поварешкой.

— Что-то он пугливый сегодня… — Семен Карпович взялся за ручку чайника. — Значит, побаивается. Два дня назад тут мужика «на малинку» взяли. Приехал из деревни, сел за стол, а продал перед этим на Мытном дворе луку, деньги в кармане. Даже французской булавкой застегнул карман, для верности, значит. Какие-то парни подсели, пили вино и ему поднесли стакан. Не отказался — как же, деревенская жадность. Даровое. Хоть и на свои мог налопаться. Заснул — а проснулся, как рассказывал потом, и в голове звон, перед глазами туман, блевал час здесь во дворе. А денег, конечно, нет в кармане. Наводит Иван Евграфович наверное, посмотрит, услышит разговор и ворам на ушко, а докажи…

И покашляв, стал разливать в стаканы, не кипяток, а красное вино.