Уроки агенту розыска

— Что поделаешь, — вздохнув, ответил Семен Карпович, — работа. Оклад ведь мне за это положен, Инна Ильинична. Вот удивляюсь я только, — уже с грустью продолжал он, — могучий видно ваш новый покровитель, раз на постоянном проживании в номере из двух комнат, да еще не работая нигде, да без продовольственной, наверное, карточки.

— А это вас уже не касается, господин сыщик, — ответила надменно Инна Ильинична, и захлопнула дверь с треском.

— Это вас не касается, — повторил негромко Семен Карпович, спускаясь по широкой мраморной лестнице. Лишь на улице, пройдя немного, он ткнул пальцем в стену гостиницы из серого гранита, пояснил:

— Она жена драгунского офицера. Куда-то смылся, а ее бросил. С зимы восемнадцатого года знаю я ее…

10

Посмотрела бы мать на него в следующее утро. Посмотрела бы, как топочет он рядом с пыхтящим сопящим, точно паровоз, Семеном Карповичем. По холодному еще асфальту, по булыжнику переулков, по крапиве пустырей. Развела бы руками:

— Хотел в ткачи, а сам несется куда-то сломя голову, будто на пожар…

И Александра Ивановна удивилась бы. Вчера вечером долго расспрашивала — что да как было за день. Потом, за чаем, стала рассказывать про своего Тихона: как он ходил на службу. И что, мол, придется Косте тоже самое ездить в командировки, гоняться за жуликами, сторожить их в засадах, да квартирах, дежурить по ночам на станции, на пристанях. А что бежать бегом на место происшествия придется — не сказала. Не видела, значит. А это был очередной урок. Коль скорее прибегут они на Воздвиженскую улицу, где ночью была ограблена почтовая контора, тем скорее нападут на следы преступников. Вот и пугали сейчас прохожих — останавливались они, жались к подворотням, смотрели удивленно в спины.

Возле конторы в садике, заросшем буреющей уже акацией, стояли, переговариваясь громко, несколько женщин и высокий старик в почтовой форме. Увидев их, он поспешил навстречу и по лицу было ясно, что вся эта история взволновала и напугала его. Заговорил, едва ответив на их приветствие:

— Пришел утром я, первым, как всегда. Открыл замок, вошел. Все было на месте. Пол примыт с вечера, стулья, столы в порядке. Снял фуражку, потом вынул ключи от кассы. Открыл ее — а там пусто, как веничком все выметено. Немного и денег — обычно крупные суммы сдаем в банк. И опять закрыли кассу. Как они в контору попали, не знаю. Только нахлобучил фуражку, да в двери. Никого больше не пустил в контору. Это чтобы не перепутали следы…

— Знаком с сыскным делом, — похвалил его Семен Карпович. — Поди-ка все выпуски про Картера да Пинкертона скупил. Знаешь, что к чему. Может и преступника по книжкам своим разыщешь?

Старик негромко засмеялся и вроде бы как приободрился. Потрогал гладко бритую щеку, смущенно сказал:

— Кто их, гражданин агент, не покупал. А искать преступников не моя обязанность. У каждого свой хлеб…

— У каждого свой хлеб, — с каким-то удовольствием повторил Семен Карпович, — а сторож чем занимался в эту ночь? Спал?

Поднялась со скамьи, закутанная в старенькое драное одеяло, женщина, чуть не со слезами принялась убеждать агентов, что она уже который год мается бессонницей. И что в сторожа пошла по той причине. «Все равно не спать-то». Рассказала она, что как всегда ходила «не торопясь» вокруг конторы до склада конторского и ничего не слышала, никого не видела.

— Вот и воры тоже, не торопясь, очистили контору за твоей спиной…

Семен Карпович вынул лист бумаги, стал расспрашивать женщин: какие фамилии да имена с отчеством. Да кем работают, да когда стали работать. Да не видели ли посторонних посетителей подозрительных накануне.

— Может быть это Артемьев? — предположил старик, то и дело вставлявший в ход разговора свои пояснения. — Уж больно и ловко…

— Все на Артемьева сейчас валят, — даже с каким-то огорчением ответил Семен Карпович. — Убили за рекой — Артемьев. Очистили ларек с валенками — Артемьев. Раздели бабу на Кавказском кладбище — тоже Артемьев с дружками… Словно мало шпаны в городе кроме. Ну-ка, — махнул он Косте рукой, — давай в контору. Да пусть двое понятых идут с нами.

В конторе было пустынно и тихо. Пахло клеем, чернилами, типографской краской, бумагами. Полы были чисто примыты, поблескивали даже. Сколько ни разглядывал Костя крашеные половицы — не увидел следов. Стало как-то не по себе. Представил вдруг того вора, тихонько крадущегося к той вон высокой с металлическими насечками кассе. Может лицо у него как у Огурца — вытянутое и бурое. Или тот мальчишка, что у собора лез в карман к тщедушной старушонке, открывал осторожно ключом замок кассы, потом набивал карманы деньгами, при этом поглядывая на окна, слушая, как хрустит под ногами сторожихи желтый песок в садике с акациями.

— Садись, Константин, за стол и пиши протокол, — кончив осмотр, приказал Семен Карпович. Он достал из своей маленькой плетеной корзиночки лист бумаги, ручку, положил передним. — Начинай так: мол составлен такого-то числа на предмет осмотра почтовой конторы… Пиши, что я буду тебе говорить.