Уроки автостопа или Как за 20$ объехать весь мир

Угрюмый мужик, взимающий плату за вход на судно, не согласился пропустить меня бесплатно или за рубли. Пришлось посетить близлежащий магазин сувениров. Продавщицы, молоденькая и пожилая, сперва сильно обрадовались посетителю, затем весьма огорчились, узнав, что я хочу не покупать их товар, а продавать свой, однако вскоре согласились выделить мне сумму в 1 фунт (столько запросил паромщик), отказавшись брать что-либо взамен. А где-то посередине Нила ко мне подошел наблюдавший эту сцену мужик и предложил… 25 пиастров на хлеб! Потом позвал выпить вместе чаю.

Дорогу к монументам я нашел без труда, а пока выбирался пешком из деревни, успел получить "Колу" от подозвавшего меня торговца и приглашение от парнишки, работающего в другой лавке, посетить его заведение вечером на обратном пути для помощи в составлении письма русским друзьям. Стайка детей на велосипедах провожала довольно долго необычного пешехода, но одолжить велосипед они отказались:

— Десять фунтов, мистер!

Подошел к первому монументу — паре восседающих колоссов Мемнона. Их обшарпанные фигуры выглядят весьма внушительно. Сфотографироваться мне помог бородатый доброжелатель, но усердие в выборе ракурса и демонстрации иероглифов на фигурах навели меня на верную мысль о небесплатности его услуг. Впрочем, преследовать меня он не собирался.

Невысокая трава на поле вдоль дороги скрывает еще немало обломков когда-то обширного ансамбля статуй, от большинства из которых остались лишь постаменты и босые ступни.

На перекрестке я вышел на дорогу и остановил пикап, чтобы уточнить свои координаты. Водительша-ливанка обнаружила прекрасное знание английского, но поездка была слишком короткой, чтобы я мог хоть о чем-то ее расспросить. Высадился у ворот храма Хабу. Разговорился с контролером. Тот оказался выпускником каирского университета, весьма дружелюбно рассказал о своем отношении к иностранцам вообще и русским в особенности, но дальше внешних врат храма пустить не смог — слишком много свидетелей.

Я прошел чуток вдоль невысокой стены двора сооружения, перелез через нее и, не скрываясь, гулял минут пять по храму, после чего был обнаружен настырными билетерами. Меня выгнали, но я опять влез и на этот раз ходил по стене, пока не был замечен и подозван охранником. Тот объяснил мне, что по стене ходить нельзя, а потом спросил насчет билета. Опять на выход, контролеру объясняю:

— Этот охранник сам меня подозвал, я не причем!

В третий раз пошел с другой стороны, где стена повыше, но выступающие кирпичи из необожженной глины образовали удобный подъем. Я не хотел попадаться на глаза служителям, однако сидевший у входа египтянин, видимо, обладал шестым чувством и обернулся как раз тогда, когда я пересекал главный коридор. На этот раз меня обыскали с помощью металлодетектора (особо, правда, не усердствуя), а после экзекуции отпустили погулять по храму:

— Только быстро!

Внутри собственно храма непосвященный в это бедуин пытался еще раз выдворить меня за безбилетничество, но был жестоко разочарован подоспевшим охранником. Досмотрев все экспозиции, я отправился на юг в поисках всяких мелких храмов, оставив основные объекты на потом. Уж и не надеялся успеть до вечера…

Набрел на деревню. На вопрос о храме абориген пригласил меня в ближайший дом. Оттуда выбежал мужичок и повел в соседнюю избушку, лишь вблизи отличающуюся от окружающих строений солидностью постройки. Размер внутреннего помещения не больше комнаты в эмгэушной общаге. На стенах — толстый слой копоти и едва различимые рисунки. Мужик всем своим видом хотел платы за услуги, но сказать ничего не осмелился — наверное, лицензии нет.

Далее состоялось одно знаменательное знакомство. Хасан — парень лет двадцати — пригласил меня провести ночь в его доме. На всякий случай я все же поинтересовался в монастыре Св. Товадраса, куда мы вместе зашли по его инициативе:

— А можно ли мне здесь переночевать?

— Нет, — говорят. — Только путницам — монастырь-то женский.

Сам монастырь очень древний, представляет собой скопище глиняных куполов на покрытых белой краской хижинах-кельях. Толпы египтянок всех мастей, навесы наподобие рынка, стена с умывальником — есть мыло! Дед Хасана работал охранником монастыря, но религию большая часть его родственников исповедует мусульманскую.

Чуть после семи мы вернулись в деревню и поднялись на крышу дома Хасана: я — наблюдать закат, он и многочисленные соседские ребятишки — наблюдать меня. Предложили спать на крыше на пальмовых листьях, но я эту идею не принял.