Уроки дыхания

Поначалу Мэгги не надеялась, что мистер Моран ответит ей, но потом, на работе, подумала вдруг, что это возможно. Ну конечно – на выражения сочувствия полагается отвечать. Может быть, он расскажет про Айру что-то личное, и она запомнит это и сохранит. Может быть, напишет, что Айра упоминал ее имя. Почему бы и нет? Или, поняв, что она – одна из немногих, кто ценил его сына по достоинству, пришлет ей что-нибудь на память о нем, например старую фотографию. Жаль, что она не додумалась попросить об этом.

Поскольку письмо она отправила в понедельник, отец Айры должен был получить его, скорее всего, во вторник. Утром вторника она выполняла свою работу в лихорадочном нетерпении. В обеденный перерыв позвонила домой, однако мать сказала, что почту еще не принесли. (И спросила: «А что? Ты чего-то ждешь?» Вот такие вопросы и вызывали у Мэгги жгучее желание выйти замуж и покинуть родительский дом.) В два позвонила снова, и мать сообщила, что для нее ничего нет.

Вечером, идя на репетицию, она еще раз пересчитала дни и поняла, что во вторник мистер Моран письма ее получить все же не мог. Она ведь отправила его почти в полдень, вспомнила Мэгги. И ей стало полегче. Она зашагала быстрее, помахала рукой Серине, стоявшей на ступенях церкви.

Мистер Николс запаздывал, хористы, ожидая его, обменивались анекдотами и сплетнями. Весна всем им немного ударила в голову – даже старой миссис Бритт. Через открытые окна в церковь залетали голоса играющих на тротуаре соседских детей. Вечерний воздух пах свежескошенной травой. У мистера Николса, когда он появился, торчала из петлицы веточка лаванды. Должно быть, разжился у уличного продавца, который только этим утром и появился со своей тележкой – первый раз в году.

– Прошу прощения, леди и джентльмены, – сказал мистер Николс. И, поставив свой портфель на скамью, полез в него за заметками.

Дверь церкви отворилась, вошел Айра Моран.

Он был очень высок, серьезен, в белой рубашке с закатанными рукавами и узких черных брюках. Твердое выражение лица, словно удлинявшее его подбородок – как будто он держал что-то во рту. Мэгги почувствовала, что у нее останавливается сердце. Сначала она заледенела, потом вспыхнула, однако смотрела сквозь Айру сухими, широко открытыми глазами, держа большой палец в сборнике гимнов как закладку. Даже в тот первый миг она понимала, что это не призрак и не мираж, Айра был таким же настоящим, как липкие лакированные скамьи. Сложения не столь безупречного, как рисовалось ее воображению, но более богатого деталями – более материального, что ли, более замысловатого.

Мистер Николс сказал:

– О, Айра. Рад вас видеть.

– Спасибо, – ответил Айра. Он прошел между складными стульями к заднему ряду, в котором стояли мужчины, и сел за ними. Однако Мэгги заметила, как его взгляд скользнул по женскому ряду и остановился на ней. И поняла – про письмо он знает. Лицо Мэгги залила краска. Ее, обычно такую изящно сдержанную – из чистой осторожности, из застенчивости, – поймали на ошибке до того неловкой, что теперь она вряд ли сможет посмотреть кому-нибудь в глаза.

Пела она как оцепенелая, вставая и садясь по знаку мистера Николса. Спела «Когда-то любому из нас и народу», спела «Не собраться ли нам у реки». Потом мистер Николс велел, чтобы «Не собраться ли нам у реки» спели только мужчины, потом попросил аккомпаниатора повторить определенное место. Пока это происходило, Мэгги склонилась к миссис Бритт и прошептала:

– Это ведь молодой Моран? Тот, что пришел позже всех?

– Ну да, по-моему, он, – приветливо согласилась миссис Бритт.

– Разве вы не говорили, что он погиб?

– Я? – спросила миссис Бритт. Она удивилась, немного обмякла на стуле. Но тут же выпрямилась и сказала: – Это мальчик Рэндов погиб. Монти Рэнд.

– О, – выдавила Мэгги.

Монти Рэнд был маленьким, бледным и вообще похожим на мочалку юношей с несоответственно глубоким басом. Мэгги он никогда особенно не нравился.

После хоровых занятий она быстро, как могла, собрала вещи, первой выскочила из церкви и почти побежала по тротуару, прижав к груди сумочку, однако не успела добраться до угла, как услышала за спиной голос Айры.

– Мэгги? – позвал он.

Добежав до уличного фонаря, она замедлила шаг, потом остановилась, но оглядываться не стала. Айра подошел к ней. Ноги его отбрасывали на тротуар тень совершенно как от ножниц.

– Не будешь против, если я с тобой пройдусь? – спросил он.

– Как хочешь, – коротко ответила она.

– Ну, как поживаешь? – спросил Айра, идя рядом.

– Хорошо.

– Ты ведь уже закончила школу, верно?

Мэгги кивнула. Они перешли улицу.

– Работаешь? – спросил он.

– Да, в доме престарелых «Серебряная прядь».

– О. Да, хорошо.

Айра начал насвистывать последний спетый хором гимн: «Просто идти вблизи от Тебя». Неторопливо шагал рядом с ней, засунув руки в карманы. Они прошли мимо целовавшейся на остановке автобуса парочки. Мэгги откашлялась и сказала:

– Такая глупость! Я перепутала тебя с Рэндом.

– С Рэндом?

– С Монти Рэндом. Он погиб в военном лагере, а я подумала, что это о тебе говорили.