Уроки дыхания

Однажды, ему было тогда лет одиннадцать или двенадцать, он резвился с Мэгги на кухне, тыкал в нее своей кетчерской перчаткой и доказывал, что готовить она не умеет. И тут зазвонил телефон, Джесси снял трубку и сказал: «Да? Мистер Банч?» Мистер Банч был учителем его класса, шестого, и Мэгги решила, что он позвонил Джесси, и вернулась к готовке. Джесси сказал: «А?» Сказал: «Минутку! Тут нет моей вины!» – и хлопнул трубкой по аппарату, а Мэгги, обернувшись, увидела под его глазами красноречивые темные круги. «Джесси? Милый? В чем дело?» – спросила она. «Ни в чем», – грубо ответил он и ушел. Перчатка осталась лежать на столе, потрепанная, изогнутая, на удивление живая. Кухня вдруг стала пустой и гулкой.

Но не прошло и десяти минут, как она увидела Джесси в переднем дворе, с Герби Олбрайтом, они, хохоча во все горло, продирались сквозь низкую самшитовую изгородь, что ему сто раз запрещали делать.

Да, думая о Джесси, она всегда вспоминала его смеющимся – горящие, пританцовывающие глаза, очень белые зубы, откинутая назад голова, чистая линия загорелой шеи. (И почему это Мэгги вспоминает его смех, а Айра – вспышки раздражения?) В семье, почти начисто лишенной общения на стороне, Джесси казался чрезвычайно, едва ли не до нелепости общительным, буквально облепленным друзьями. Одноклассники что ни день приходили с ним из школы, иногда семеро-восьмеро из них ночевали в доме по уик-эндам, их спальные мешки устилали пол комнаты Джесси, сброшенные ими куртки, детали самолетных моделей и похожие на барабан револьвера набалдашники ручек управления валялись в коридоре. По утрам она приходила, чтобы разбудить их и накормить оладьями, и мускусный, дикарский запах мальчишечьих тел висел в двери комнаты, как портьера, и Мэгги, поморгав, отступала и возвращалась на безопасную кухню, где маленькая Дэйзи, запеленутая до ступней в один из передников матери, стояла на стуле, старательно размешивая жидкое тесто.

В одну весну он увлекся бегом и бегал как маньяк, отдаваясь этому, как отдавался всему, что пробуждало в нем интерес, пусть даже недолгий. Ему было пятнадцать лет, водительские права он еще не получил и иногда просил Мэгги подвезти его до любимой беговой дорожки, что при Ролстонской школе к северу от Балтимора. Мэгги ждала его в машине, читая библиотечную книгу и время от времени поглядывая на дорожку. Ей неизменно удавалось отыскать Джесси, даже когда дорожку заполняли пожилые женщины в тренировочных костюмах и мальчики из Ролстона в спортивной форме с номерами на спинах. Джесси был одет в драные джинсы и черную футболку с оторванными рукавами, однако узнавала она его не по одежде, но по характерной манере бега. По привольной, открытой поступи, создававшей впечатление, что он ничего не держит в запасе для следующего круга. Ноги Джесси летели вперед, руки словно пытались дотянуться до чего-то, захватывая пригоршнями встречный воздух. Всякий раз, как глаза Мэгги отыскивали сына, сердце ее сжималось от любви. Потом он исчезал на лесистом конце дорожки, а она возвращалась к книге.

Однако настал день, когда из леса Джесси не выбежал. Она ждала, а его все не было. Другие выбегали, даже самые медлительные, даже имевшие преглупый вид поклонники спортивной ходьбы, работавшие локтями, точно цыплята крыльями. В конце концов Мэгги вылезла из машины, подошла к овалу, ладонью прикрыла глаза от солнца. И пошла по изгибу дорожки в лес, ее рабочие туфли на гофрированной подошве утопали в стружке, отчего вскоре заныли икры. Люди с топотом пробегали мимо, бросая на нее мгновенные взгляды, – Мэгги стало казаться, что они обгоняют свои лица. Слева от нее в лесу что-то забелело. В листве лежала навзничь девушка в белой рубашке и шортах, а на ней лежал Джесси. Вполне одетый, да, но лежал на девушке и целовал ее, а она обвивала его шею белыми руками. «Джесси, мне пора домой», – крикнула Мэгги. Она повернулась и пошла к машине, чувствуя себя заурядной и нескладной. Мгновение спустя за спиной захрустели стружки, Джесси обогнал ее и умчался; его на удивление длинные спортивные туфли проворно били по дорожке, плоп-плоп, мускулистые загорелые руки загребали воздух.