Уроки горы Сен-Виктуар

Собственно начало леса отмечено (помимо охотничьих вышек) орешником, с его дрожащими при малейшем дуновении ветра желтыми сережками, тонкими параллельными линиями, почти сливающимися в сплошную ровную поверхность: так условно обозначают дождь на каких-нибудь схемах. Основной состав леса представлен темным, плотно сцепленным еловым массивом, отдельные элементы которого – и все они как целое – вот-вот начнут кружиться.

Вхождение в лес происходит по широкой прямой дороге, словно ты действительно идешь через главный вход. Переступая порог, ты чувствуешь покой, который ненавязчиво сопровождает тебя дальше. Внутри оказывается, что этот лес, глядя на который снаружи можно подумать, будто он стоит на совершенно ровной земле, в действительности скрывает в глубине небольшой склон холма, обращенного к востоку (видимый с прогалины только при снеге, когда сквозь него просвечивает земля на косогоре). Жители Зальцбурга знают расположенный дальше скалистый холм Хелльбрунн, с парком и замком у его подножия, куда они любят ездить отдыхать. Но лишь немногие знают, что перед ним еще есть Морцгский лес, и уж едва ли кому известно, что этот лес частично стоит на скальном гребне. В нем нет ничего, кроме служебных дорог и путаных тропинок, гуляющие сюда заходят редко, в лучшем случае можно услышать пыхтенье какого-нибудь бегуна, у которого с каждым шагом меняется цвет лица – от мертвого к живому, будто бы на нем двойная маска. Дощатая стена в большой воронке от бомбы, иссеченная в одном месте, ровно на уровне глаз, мелкими дырочками, словно тут поработал какой-нибудь мелкий грызун, – эта стена тоже напомнила своего рода маску: то, что выглядело простым забором, оказалось при ближайшем рассмотрении мишенью, а скамейка, будто бы предназначенная для отдыха, – огневым рубежом. При этом данная возвышенность по своему происхождению была родственна цивилизованной скале Хелльбрунн: как и Хелльбрунн, она образовалась в промежуточную эпоху из обломков пород, которые были снесены потоком лавы в водоем величиной с озеро Гарда, где они под действием известняковой воды схватились в окаменевшую массу, превратившись в скалу. Правда, эта скала ниже, чем скала Хелльбрунн (ее высота не больше четырехэтажного дома), а по длине она сопоставима с длиной среднего квартала. Если попытаться условно изобразить ее на карте-схеме, то она будет выглядеть как выдвинутое к югу земляное укрепление Зальцбурга, которое сначала мягко взбегает изволоком, а потом резко обрывается (переходя у самого верха в настоящие небольшие скальные стены).

С дороги на вершине холма сначала видна западная часть его подножия, где взгляд сразу выхватывает из сплошной еловой массы пеструю вставку – яркий кусок, почти похожий на парк, с акациями, ольхой и грабом, между которыми вьются многочисленные тропинки, ведущие наверх; из хвойных деревьев здесь только лиственница, под которой растет особо густая и мягкая трава. У самого края этой лиственной рощи высится могучий бук – «знак начала»; в его корнях, расходящихся в разные стороны наподобие горных отрогов, залег древний межевой камень, оплетенный узловатыми щупальцами, почти совсем уже скрывшими его. Сразу за ним, но еще в пределах подлеска, находится скрытый листвою глубокий источник, кажущийся сначала обыкновенной лужей от дождя, – он бьет из-под земли, и его прозрачная вода, пробивающаяся еле заметными толчками сквозь почерневшие листья, вполне пригодна для питья (тайный резерв на случай чрезвычайных обстоятельств). Уже по дороге сюда бросаются в глаза многочисленные круглые камни в траве: они лежат так плотно и так правильно, что их можно принять за булыжную мостовую. У каждого из них свой цвет, и каждый тронут лишайником, отчетливый и ясный рисунок которого напоминает иероглиф, прочерченный тонкими волосяными линиями, – идеографический знак у каждого свой, особый, нанесенный словно бы для того, чтобы сохранить легенды разных, отделенных друг от друга частей земли. Рыжая горбина, напоминающая в плане колокол, повторяет в миниатюре австралийскую Айерс-Рок, самую большую гору-одиночку на земле, а на соседнем камне запечатлена индейская охотничья сказка. В сумерках, когда растительный узор уже не виден, эти булыжники предстают тайными письменами и светятся, будто тускло-белые римские дороги, ведущие в лес.