Уроки графомании

Утро первого рабочего дня. Раздевалка. Напираю на себя новенькую колючую спецодежду, и – в "дежурку". Знакомиться с персоналом…

– Лёша… Плотный брюнет с породистым шнобелем. Кепка-аэродром надвинута так, что лица особо не разглядеть.

– Коля… Лезгин Кильби К. Большой умелец. У всей бригады отвёртки его работы.

– Володя… Это – Топалов. Забавный малый.

– Асиф… Какой-то совсем уж смуглый вьюнош. Худой, как щепка… Курирует нагревательные колодцы, где и проводит большую часть рабочего дня. А там – сажа. Может, отсюда его темнокожесть? Хотя, как выяснилось, после душа он такой же, как и до…

Из дежурки хорошо слышны сигналы бедствия. На каждом участке – свой… Вот басистый гудок. И срывается с места Лёша. Блюминг просит помощи…

Шёл одна тысяча девятьсот шестьдесят пятый – первый год моей новой, самостоятельной жизни.

Пока ещё дни подчинялись былой инерции, и я не до конца вжился в новую для себя роль, не распростился со студенческими привычками, и время и события по-прежнему делил просветами между шоссейными баталиями, заполняя эти досадные тайм-ауты интенсивными тренировками. Был достаточно молод и честолюбив, чтобы гоняться за выигранными финишами, и не знал, не знал, что всего через год летом одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого альплагерь "Алибек" околдует, опутает меня волшебством горных троп, и я закружу в их трудных и прекрасных лабиринтах. И трепетно поклонюсь величественным вершинам. И не раз победно вскину ледоруб, вонзая его в ломкий хрусталь горного неба…

Всё это будет, будет… А пока…

.........................

Шоссе безлико: монотонное, ровное. Выгоревшие под яростным солнцем окрестности сливаются в колышущуюся мешанину, а над расплавленным асфальтом дразнится остреньким язычком полуденное марево…

Старт с разрывом в минуту. За это время мой соперник – фаворит клубного тренера – успел удалиться метров на восемьсот, но всё ещё был отчётливо виден, и довольно скоро я догнал его.

Всё шло по плану, так что на финиш прикатил чемпионом спортклуба…

Наградной жетон, изготовлен на заказ: по белой эмали – расходящийся пучок раскалённых труб, выползающих из прокатного стана… В полукруге – надпись "Спортклуб "Полад". И римская единица.

Так я поставил точку, отделяя славное велосипедное прошлое от неизбежности перемен…

........................

А на работе всё шло по заведённому порядку: день, ночь, отсыпной, выходной… Будни…

Самое колоритное время – ночные смены, часов до двенадцати, пока ещё не слипаются глаза.

Вот Топал и Лёша склонились над листками бумаги с непонятными записями. У Лёши проблемы. Родители жены ютятся в тесноте типовой хрущобы-двушки, а молодым отвели тупиковую комнатёнку, где и протекала их какая-никакая личная жизнь. Лёша терпеть не мог советское изделие-два, а жена его стеснялась ночами бегать в ванную за гигиеническими процедурами. И исправно рожала дочек. Не подумайте плохого, Лёша любил своих носатеньких девчушек, но есть же разумные пределы. И Ануш шила мешочки, и у кровати всегда стоял наготове тазик с горячей водой, в которой эти мешочки плавали…

Лёшин закадычный друг Топал сочувствовал приятельским бедам, как мог. И однажды…

В одну из ночных смен на столике перед друзьями разлёгся красочным разворотом популярный и полезный всем журнал "Здоровье"… Большая статья…

......................

Воодушевлённый Лёша приступил к домашним наблюдениям. На страничках дневника появились первые подробности, выделялись цветом важные периоды.

И долгими ночами друзья строили расчёты на светлое лёшино будущее: живи, радуйся, вычеркни из жизни надоевшие до тошноты мешочки…

............................

Шло время, и однажды Лёша пришёл на смену слегка перекошенный:

– Где Топал? – тихо и зловеще спросил он, – если опять дочка, убью гада…

..............................

Между тем, трёхлетний срок послевузовской отработки подходил к концу, и всё чаще задумывался я об устройстве где-нибудь поближе к дому…