Уроки ирокезского

Лето – закончилось, крестьяне – собрали то, что смогло вырасти, и началась борьба за выживание тех, кто успел не помереть. "Благотворительный фонд по спасению детей" Марии Петровны Волковой в этот раз зарегистрировал Михаил Александрович Газенкампф, который даже порывался и денег в него внести тысяч двадцать… пришлось лично за ним съездить, привезти в городок (первый, конечно) и объяснить почему он сможет найти лучшее этим деньгам применение. Он их "лучше" и применил – устроив в Астрахани новый детский приют, но после осмотра городка по дороге обратно в Астрахань (на "Москве", конечно – время губернатора дорого, зря тратить не следует) он обсудил со мной мои "планы на будущее" и обратно я вернулся уже с купчей на участок бывшего (для меня, конечно) полигона Капустин Яр. И – с первой сотней новых жителей городка: губернатор "передал" мне всех воспитанников старого астраханского "сиротского приюта"…

С Газенкампфом я договаривался в конце мая, а уже в начале июля горожанин попер косяком: крестьяне-то лето обычно проводят "на подножном корму", а его-то, в связи с засухой, и не было – совсем не было по крайней мере в Астраханской, Саратовской и Самарской губерниях. Поэтому мои предложения: отправить в "приют" ребятишек в обмен на небольшую продуктовую помощь определенный отклик находили. Особенно находили, поскольку "собирать голодающих в приют" были отправлены ранее "приютённые" молодые ребята и девчата, и направлены в свои же родные деревни. Если учесть, что всего их было уже сильно за десять тысяч, даже не считая "рязановских"… Понятно, что далеко не все крестьяне радостно "менялись", тем более что и условия (по сравнению с "предыдущими разами") были иными – но ежедневно человек по двести-триста в городок приезжало. В июле приезжало, а со второй половины августа поток будущих горожан увеличился раза в три: во-первых, распространились слухи, что детишки в городке вообще как сыр в масле катаются, а во вторых…

Крестьяне – они же хитрые. То есть они просто уверены, что они – хитрые, а горожане – тупые, и обмануть этих горожан ничего не стоит. Так что детишек отечественные пейзане стали ко мне посылать "зиму покормиться, а потом домой вернуться". Ну да мне-то не жалко… Совсем не жалко, поэтому, когда Машка – она "на общественных началах" во время летних каникул в школе объясняла вновьприехавшим как пользоваться унитазом, душем и газовой плитой – поделилась со мной этим "открытием", я совершенно искренне ей ответил:

– Дочь наша, так это же замечательно!

– Что замечательно? Ты их за свои деньги кормить будешь, одевать-обувать, болячки лечить – а потом они отрабатывать не будут и тебе не жалко?

– Маш, ну подумай сама: если человека кормят, обувают-одевают, в школе ума-разума вкладывают, еще денег за работу платят, он после этого уедет к себе в деревню снова с голоду подыхать – зачем нам такой дурак нужен? Денег он нам не принесет…

Камилла, случайно этот разговор услышавшая, уже вечером, когда мы остались вдвоем, заметила:

– Саша, я начинаю тебя бояться. Скажи мне честно: ты меня и Векшиных в семью взял потому что мы тебе нужны деньги зарабатывать?

– Если бы для денег, то я бы на Суворовой женился, а вас я просто люблю. А деньги я зарабатываю лишь затем, чтобы вы жили счастливо.

– Но ведь чтобы жить счастливо, столько, сколько ты зарабатываешь, не нужно, хватило хотя бы гонораров с твоих книжек… или даже с мыла вшивого доходов.

– Вот тут ты ошибаешься. Этого хватило бы на сытую и красивую жизнь, а на счастливую пока не хватит всех денег, что я заработать могу. Чтобы жить счастливо, нужно чтобы и вокруг все были счастливы.

– Зачем?

– А ты можешь себя чувствовать счастливой, увидев, например, умирающего от голода ребенка? Никто не может… хотя нет, есть и такие выродки, и хорошо что ты с подобными не знакома. Я же стараюсь сделать так, чтобы никто голодного ребенка вообще увидеть не смог бы. И когда я это сделаю… когда все мы, семья наша, это сделает – вот тогда мы узнаем, что такое настоящее счастье. Ты согласна?

А утром, когда я проснулся, но еще раздумывал – встать или еще поваляться минут пять, Камилла подошла и, обняв меня, тихо сообщила:

– Саша, я тебя все же оказывается люблю.

Глава 15

Николай Иванович с удивлением взглянул на вошедшего. И было чему удивляться: судя по письму, которое этот господин послал ему месяца три назад, генерал решил, что автор оного должен быть солидным господином, лет так под пятьдесят возрастом – а перед ним появился совсем еще молодой человек, более напоминающий студента, нежели промышленника. Причем промышленника весьма преуспевающего: Николай Иванович, письмо получив, озаботился проверкой некоторых вызвавших его сомнения фактов.