Уроки итальянского

Они пролистали вечернюю газету в поисках подходящего фильма, обмениваясь соображениями насчет качества той или иной картины. Как было бы легко и приятно постоянно находиться рядом с человеком, подобным Грании, снова подумалось Биллу, и ему почему-то показалось, что Грания думает о том же. Однако с жизнью не поспоришь. Она и дальше будет любить этого нелепого пожилого мужчину и преодолевать трудности, которые возникнут, когда об их связи узнает ее отец. А Билл обречен оставаться с Лиззи, которая мучает его и утром, и днем, и ночью. Да, так уж устроена жизнь.

Когда он вернулся домой, мать была не на шутку встревожена.

— Приезжала Лиззи, — сообщила она, — и велела тебе отправляться к ней, когда бы ты ни вернулся.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоился Билл. Это было непохоже на Лиззи — приезжать к нему домой, тем более после того не слишком радушного приема, который был оказан ей во время ее первого визита.

— О, на мой взгляд, много чего случилось, — сказала мать. — Твоя Лиззи — очень взбалмошная девица.

— Она что, заболела? Или возникли какие-то проблемы?

— Ее проблемы в ней самой. Я же говорю, она — взбалмошная девица, — повторила мать.

Билл понял, что больше ничего от нее не добьется, выскочил из дома и сел в автобус.

Окутанная теплой сентябрьской ночью, Лиззи сидела на широких ступенях, ведущих к дому, обхватив руками колени и раскачиваясь взад-вперед. Билл с огромным облегчением увидел, что она не плачет, да и вообще не выглядит сколько-нибудь огорченной.

— Где ты был? — с упреком спросила она.

— А где была ты? — вопросом на вопрос ответил Билл. — Ты же сама велела мне не звонить и не приезжать к тебе.

— Я была здесь.

— А я — на работе.

— А потом?

— Потом ходил в кино, — ответил Билл.

— А я думала, что у нас нет денег даже на такое невинное развлечение, как поход в кино.

— Платил не я, а Грания Данн. Она пригласила меня в благодарность за то, что я записался на курсы.

— Вот как?

— Да. Что-то не так, Лиззи?

— Все.

— Зачем ты приезжала ко мне домой?

— Хотела увидеть тебя и кое-что обсудить.

— Что ж, тебе удалось до смерти перепугать и мою мать, и меня. Почему ты не позвонила мне на работу?

— Я постеснялась.

— Твоя мама приехала? — Да.

— Ты ее встретила?

— Да, — безжизненным голосом подтвердила Лиззи.

— И вы доехали до дома на такси? — Да.

— Так в чем же дело?

— Она высмеяла мою квартиру.

— О Господи, и это все? Неужели ты целые сутки мучила меня неизвестностью, а потом вытащила сюда только для того, чтобы сообщить об этом?

— Конечно, — засмеялась Лиззи.

— Просто она… просто ты… в общем, у людей вроде вас принято так шутить.

— Но это не было шуткой.

— А чем это было?

— Она сказала, что у меня нелепая, смешная квартира, и заявила, что ни за что там не останется. Слава Богу, сказала она, я не отпустила такси и могу немедленно выбраться из этих трущоб.

Билл огорчился. Он видел, что Лиззи расстроена не на шутку. Что за бессердечная и неумная женщина — ее мать! И так почти не видит свою дочь, так неужели трудно быть с ней поласковее хотя бы те несколько часов, которые она в кои-то веки решила провести в Дублине?

— Я понимаю тебя, понимаю, — принялся он утешать Лиззи, — но ведь люди очень часто говорят несправедливые и неправильные вещи. Не стоит так переживать из-за этого. Пойдем наверх. Ну, пойдем же!

— Нет, я не могу.

Ей, видимо, хотелось, чтобы ее уговаривали.

— Лиззи, в банке я с утра до вечера общаюсь со множеством людей, которые постоянно говорят не то, что надо. Они вовсе не злые, но часто обижают других. Весь фокус в том, как не допустить этого. А потом я возвращаюсь домой, и мама говорит мне, что ей надоело готовить еду из мороженого цыпленка и консервированного соуса, а отец не устает повторять, сколько счастливых шансов он упустил в своей жизни, а Оливия заявляет всем и каждому, что я директор банка. Время от времени они начинают мне надоедать, но это не смертельно, к этому можно привыкнуть.

— Ты можешь, я — нет. — В голосе Лиззи снова зазвучали похоронные нотки.

— Так вы что, поругались? И всего-то? Это пройдет. Семейные ссоры быстро заканчиваются. Честное слово, Лиззи! Как поругались, так и помиритесь.

— Да нет, мы, собственно, даже не ругались.

— Так в чем же дело?

— Я заранее приготовила для мамы ужин: запекла куриную печенку, купила бутылочку шерри, сварила рис. Я показала ей все это, а она опять рассмеялась.

— Ну вот, я же говорил…

— Она не захотела у меня остаться, Билл, даже на ужин. Сказала, что заехала ко мне только из вежливости. Она собиралась в какую-то картинную галерею, на какую-то выставку, открытие чего-то там еще. Сказала, что опаздывает, и пыталась протиснуться мимо меня в дверь.

— Ну, и что дальше?

Биллу все это очень не нравилось.

— Ну вот, тут я и не выдержала.

— И что ты сделала, Лиззи? — Билла удивляло то, что Лиззи вроде бы вполне спокойна.

— Я заперла дверь, а ключ выкинула в окно.

— Что? Что ты сделала?!

— Я сказала: теперь тебе придется остаться, сесть и поговорить со своей дочерью. Я сказала: теперь тебе не удастся убежать от меня так, как ты всю жизнь убегала от отца и всех нас.

— И что она?