Уроки химии

Глава 11 Сокращение бюджета

– Давай, дружище, – повторно услышал Шесть-Тридцать от Кальвина. – Погнали.

Пес занял свою обычную позицию на пять шагов впереди хозяина, но то и дело оглядывался, как будто желая убедиться, что Кальвин не отстает. Свернув направо, они пробежали мимо газетного киоска. «ГОРОДСКОЙ БЮДЖЕТ НА ИСХОДЕ, – кричал заголовок. – ПОД УДАРОМ ПОЛИЦИЯ И ПРОТИВОПОЖАРНАЯ СЛУЖБА».

Кальвин подтянул поводок, и Шесть-Тридцать свернул налево, в старый район с величественными особняками и необъятными, как океан, лужайками.

– Дай срок – мы тоже сюда переберемся, – заверил он пса, когда они сбавили темп. – Вероятно, после того, как я получу Нобеля. – (А Шесть-Тридцать в этом и не сомневался: ведь Элизабет говорила, что так оно и будет.)

На следующем повороте Кальвин уже набрал прежнюю скорость, но чуть не поскользнулся на мшистом островке.

– Пронесло, – выдохнул он; на горизонте появился полицейский участок.

Шесть-Тридцать разглядывал патрульные машины, выстроившиеся в шеренгу, как солдаты перед смотром.

Но машинам смотр не грозил. Просто управление полиции в очередной раз – третий за последние четыре года – пострадало от сокращения бюджета. И все три сокращения осуществлялись в рамках инициативы «Работай больше, расходуй меньше!» – этот девиз придумал некий чиновник среднего звена из городского отдела по связям с общественностью. На сей раз тучи нависли над полицией. Зарплаты давно урезали. Продвижения по службе упразднили. Оставалось ждать сокращения штатов.

Чтобы избежать отставки, сотрудники полиции пошли на крайность: по-своему истолковав инициативу «Работай больше, расходуй меньше!», они засунули ее туда, где ей самое место: на стоянку патрульных машин. Пусть все последствия сокращения бюджета лягут на плечи железных коней. Никакого им тюнинга, ни замены масла, ни регулировки тормозов, ни шиномонтажа, ни замены лампочек, ничего.

Шесть-Тридцать невзлюбил полицейскую стоянку; не нравилось ему и та поспешность, с которой полиция отыграла назад. Дружелюбные копы, иногда махавшие им с Кальвином, ему тоже не нравились: их медлительная походка не выдерживала никакого сравнения с энергией Кальвина. Вид у них, как мыслил Шесть-Тридцать, был подавленный; заложники низкой оплаты труда, они маялись на рутинной службе и закрывали глаза на поток мелких происшествий, которые даже не требовали навыков спасения жизни, усвоенных ими в полицейской академии.

Вблизи от полицейского участка Шесть-Тридцать втянул носом воздух. Было еще темно. До рассвета оставалось примерно десять…

БАБАХ!

Из мрака донесся устрашающей силы хлопок. Не иначе как петарда – резкая, оглушительная, злая. Шесть-Тридцать вздрогнул от испуга: Что это было? Он рванул куда глаза глядят, но поводок, связывавший его с Кальвином, тянул обратно. Кальвин тоже недоумевал: Это что: выстрелы? – и рванул в противоположном направлении. БАХ! БАХ! БАХ! Канонада захлебывалась, как пулеметная очередь. Решив действовать, Кальвин оттолкнулся и побежал вперед, рывками поводка призывая Шесть-Тридцать теперь сюда, в то время как Шесть-Тридцать с выпученными от страха глазами поднимался на дыбы и дергал поводок на себя, как бы говоря: Нет, в эту сторону! А поводок, натянутый, как канат, не оставлял простора для компромиссов. Ступив на пятно моторного масла, Кальвин скользнул вперед – ни дать ни взять неуклюжий конькобежец; тротуар стремительно приближался, как старый друг, которому не терпелось поздороваться.

БУХ.

Шесть-Тридцать прибежал на помощь, когда вокруг головы Кальвина уже стал расплываться багровый ореол, и в тот же миг их обоих накрыло какой-то тенью, похожей на огромный корабль, и неведомая сила налетела с такой скоростью, что разорвала поводок надвое, отбросив пса на обочину.

Приподняв голову, он успел заметить, как тело Кальвина переезжают колеса патрульной машины.

– Господи, что это было? – спросил патрульный своего напарника.

Им было не привыкать, что при пуске двигателя их колымаги постоянно выдают обратную вспышку, но на этот раз произошло нечто иное. Выскочив из машины, копы оцепенели: на земле лежал высокий мужчина с широко раскрытыми серыми глазами; кровь из раны на голове обильно сочилась на тротуар. Пострадавший дважды моргнул при виде стоявшего над ним полицейского.

– Боже ж ты мой, мы его сбили? О господи… Сэр… вы меня слышите? Сэр? Джимми, вызывай «скорую».

Кальвин лежал с проломленным черепом и раздробленной силами патрульной машины рукой. На запястье болтался обрывок поводка.

– Шесть-Тридцать? – прошептал он.

– Это что было? Что он сказал, Джимми? О господи…

– Шесть-Тридцать? – снова прошептал Кальвин.

– Нет, сэр, – ответил, наклонившись, полицейский. – Еще шести нет. Примерно пять пятьдесят. Пять пять ноль. Сейчас мы вас отсюда вытащим… поможем… поверьте, сэр, все под контролем.

Из здания за его спиной высыпал весь штат отдела полиции. Где-то вдали карета «скорой помощи» кричала о своем намерении поскорее добраться до места.