Уроки милосердия

Я продолжала бежать, даже когда в боку закололо, даже когда распугала, словно голубей, стайку маленьких попрошаек. И побежала еще быстрее, когда женщина, толкающая тележку с овощами, схватила меня за руку, чтобы узнать, все ли у меня в порядке. Я бежала полчаса, пока не оказалась в булочной отца. Баси за кассой не было — наверное, пошли с мамой за покупками, — но колокольчик над дверью зазвонил, поэтому отец сразу узнал, что кто-то пришел.

Он вышел из кухни — широкое лицо блестело от жара каменной печи, борода была в муке. Его хорошее настроение мгновенно испарилось, когда он увидел мое лицо: потекший от слез макияж, босые ноги и растрепанные волосы.

— Минуся, — воскликнул он, — что случилось?

И я, которая мнила себя писательницей, не могла найти слов не только для того, чтобы описать, что произошло, но и просто сказать, что все изменилось, — как будто Земля немного сошла с орбиты, стесняясь Солнца, поэтому нам теперь придется учиться жить в темноте.

Всхлипнув, я бросилась отцу в объятия. Я изо всех сил пыталась быть космополитом, а оказалось, что больше всего я хотела остаться маленькой девочкой.

Но в одно мгновение я повзрослела.

В тот вечер мир перевернулся с ног на голову — меня не наказали. В другое время меня бы отправили в комнату без ужина и по крайней мере на неделю запретили бы видеться с Дарой. Разрешили бы только в школу ходить. Но когда мама услышала, что произошло, она крепко прижала меня к себе и уже не спускала с меня глаз.

Прежде чем выйти из дому, папа, крепко обняв меня, окинул взглядом улицу, как будто боялся, что в любую минуту из переулка могут выскочить враги (а разве он мог ожидать другого после того, что я ему рассказала?), и мы отправились к отцу Йосека на работу. Мой отец познакомился с ним в синагоге.

— Хаим, — серьезно сказал он. — У нас новости.

Он попросил меня все рассказать отцу Йосека — начиная с того момента, как мы пришли в кафе, и до той минуты, когда я увидела, как солдат бьет Йосека железным прутом. Я заметила, как его отец побледнел, увидела, как его глаза наполнились слезами.

— Они увозили людей на грузовике, — сказала я. — Не знаю куда.

На лице мужчины отразилась борьба — надежда боролась со здравым смыслом.

— Вот увидишь, — негромко сказал отец. — Он обязательно вернется.

— Да, — кивнул Хаим, как будто хотел убедить себя самого. Потом поднял голову и словно удивился, что мы продолжаем здесь стоять. — Мне пора. Я должен рассказать все жене.

Когда после обеда пришла Дара, чтобы узнать, как прошло мое свидание с Йосеком, я попросила маму, чтобы она извинилась от моего имени, сославшись на мое плохое самочувствие. В конце концов, это была правда. Само свидание настолько померкло перед огненной бурей событий, что я уже не помнила, как же оно, собственно, прошло.

Папа в тот вечер только поковырялся в тарелке и после того, как посуда была вымыта, куда-то ушел. Я сидела в кровати, плотно зажмурившись, и спрягала немецкие глаголы. «Ich habe Angst. Du hast Angst. Er hat Angst. Wir haben Angst». («Я боюсь. Ты боишься. Он боится. Мы боимся»).

Wir haben Angst.

В комнату вошла мама и села рядом со мной.

— Думаешь, он жив? — задала я вопрос, который никто не решался произнести вслух.

— Ох, Минуся, — вздохнула мама. — У тебя богатое воображение.

Но руки ее дрожали, и она попыталась скрыть это, потянувшись за щеткой на прикроватной тумбочке. Она нежно повернула меня так, чтобы я сидела спиной к ней, и принялась расчесывать мои волосы, как расчесывала, когда я была маленькой.

Из информации, которая поступала короткими, как орудийные залпы, порциями, мы узнали, что в тот вечер СС захватили в «Астории» человек сто пятьдесят. Они увезли их в штаб, допрашивали отдельно женщин и мужчин, избивали их железными прутами и резиновыми дубинками, ломали им руки и пальцы и требовали выкуп в размере нескольких сотен марок. Те, у кого с собой денег не было, должны были назвать имена тех, у кого они были. Эсэсовцы застрелили сорок шесть человек, пятьдесят освободили за выкуп, остальных отправили в тюрьму в Радогощ.

Йосек оказался одним из счастливчиков. Хотя после того свидания мы не встречались, отец сказал мне, что он вернулся домой к родным. Хаим, у которого, как и у моего отца, были клиенты-христиане, как-то договорился, чтобы деньги были переданы в штаб СС в обмен на свободу сына. Он рассказывал всем и всюду, что, если бы не храбрость Минки Левиной, счастливого конца им не дождаться.

Я много думала о счастливых концах. Вспоминала то, о чем мы с Йосеком беседовали за мгновение до того, как все произошло. О злодеях, о героях. Разве упырь из моей истории был тем, кто терроризировал окрестности? Разве его нужно было преследовать?