В такой сложной картине при желании можно увидеть лишь отражение противоречивой пестроты сегодняшнего времени. Но с нашей точки зрения Друцэ ухватил куда более глубокий пласт бытия, ведь эти противоречия предстают в рассказе не сами по себе, просвеченные «былью», Делом. Когда «доброта и милосердие», «завет человеколюбия» воплощаются в Деле, когда «Штефан, родники и Трезворский монастырь» обретают заветную и завещанную реальность, тогда снимаются противоречия между Словом, Фактом и Делом, преодолевается отчуждение Легенды, Истории, Были, обретается Единство. Но это значит, что открывается возможность жизни просторной, свободной, не ограниченной стенами «монастырей», жизни каждого уже не самозабвенной, но самодовлеющей. Мы видим, что художественное целое рассказа Друцэ, в котором Слово, Факт и Дело обнаруживают свое общественно прекрасное содержание не только во взаимосвязи, но и отдельно, сами по себе, содержит вопрос о необходимости (не в смысле морального долга, а в смысле объективной закономерности) гармонии разнообразия, «данной нам в ощущениях», для которой есть точное слово — свобода. В ней — мудрость, урок, преподанный Друцэ, мудрость, не до конца нами еще осознанная, не совсем близкая нам из-за наших таких неизбывных в своей сиюминутности страстей, урок, который мы, не обладающие даром проникновения в суть вещей, доступных истинным художникам, может быть вполне внятно и не ответили.
Жаль, что не в наших силах сделать что-нибудь хорошее для Друцэ. Мы можем лишь поблагодарить его и пожелать много сил и времени. Пусть он распоряжается ими сам.