Уроки танго

Первыми зацветали всевозможных расцветок тюльпаны и гиацинты, сиреневые крокусы. В мае они заменялись нежными белыми и розовыми пионами, ярко-синими ирисами, буйными красками примул. Летом царствовали розы, георгины, которым на смену к осени расцветали не менее прекрасные астры, хризантемы, гладиолусы. Занимаясь садом, они не просто сажали цветы, но и проявляли при этом фантазию. Нечаев достал откуда-то побитый огромных размеров глиняный горшок, из которого как бы рассыпались по земле фиалки; Тоня прикатила старый ржавый велосипед, который они увили звездчатыми цветками вьющегося клематиса; даже проржавевшее корыто, которое Галя приготовилась выбросить, они покрыли причудливыми «собачками» душистого горошка; забор был увит плетистыми розами. Была у Нечаева еще одна мечта: по центру сада, прямо напротив противно скрипевшей двери, ведущей в дом, посадить яблоньку, на которую он уже давно начал копить деньги.

После гибели Антона и перевода Нечаева в другую лабораторию его общение с людьми ограничивалось только работой.

Все свободное время, если позволяла погода, они с Галей проводили в саду либо читая, либо просто любуясь цветами, слушая музыку из их старенького магнитофона. Нечаев называл их образ жизни идиллией, Галя — прозябанием.

— Не гневи Бога, Галча, — покачивал головой Нечаев. — Что же тогда говорить о Еве? У бедняжки в ее райском саду в отличие от тебя не было ни книг, ни песен Кобзона, ни меня — только одна пресная физиономия Адама. И я очень надеюсь, ты не станешь ее сравнивать с моей, — продолжал Нечаев, который, с тех пор как перестал постоянно думать о своих люминесцирующих красках, обнаружил у себя чувство юмора и пристрастие к сарказму.

— Ты уверен, что твоя физиономия симпатичнее, чем была у Адама? — парировала Галя, привыкшая к сарказму мужа и научившаяся с таким же сарказмом на него отвечать. Она уже даже отдаленно не напоминала ту женщину, которая жила в ожидании смерти и которая на предложение Нечаева с ним расписаться, отрешенно подумала: «Кольцо на палец, петлю на шею — какая разница…»

С самого начала их совместной жизни Нечаев старался не обременять Галю семейными делами, помогая ей во всем, и особенно с Тонечкой, заботу о которой продолжал брать на себя. Вскоре жизнь и женское начало взяли свое, и Галя не только занималась домашними делами, но и постепенно стала руководить семьей. Нечаев это руководство без возражений и даже с облегчением принял, а Галя стала получать удовольствие от роли хозяйки такого большого дома, который она уже считала своим. Она даже какое-то время подумывала завести еще одного ребенка, но эту мысль сразу и отбросила, посчитав ее предательством по отношению к Антону, воспоминания о котором перестали посещать ее каждый день, но когда приходили, вместо прежней боли приносили смутное ощущение былого счастья.

Что касается любви между ними, то они — каждый для себя — пришли к одинаковой мысли. Для Гали после Антона любая другая любовь была просто невозможна — вместо нее это будет лишь игра в любовь. Нечаев же, чувствуя отношение к нему Гали, перенес всю свою любовь на Тонечку. И вот вместо притворной любви их отношения переросли в настоящую, искреннюю дружбу и доверие друг к другу, что, по их мнению, было так же важно для жизни, — как и любовь, зато намного ее спокойнее. И вся их жизнь продолжала вращаться вокруг Тони.

5. Тоня Нечаева

Тоня, подрастая, все больше делалась похожей на мать: слегка полноватая, что скрывалось ее высоким ростом, с довольно заметной грудью, с такими же, как у матери, серо-голубыми глазами, слегка припухлым ртом и ямочками на обеих щеках. Но если Галино лицо привлекало к себе мягкостью и приветливостью, то Тонино, несмотря на ямочки, почти всегда выглядело серьезно, а иногда просто сурово.