Уроки тьмы

Я стал много и с удовольствием читать. Первые книги были о полярниках. Школу не прогуливал. После школы пропадал во дворе, играя в многочисленные игры. Особенно любил футбол. Мячом нам служила камера, набитая тряпками, которую мы гоняли на школьном дворе, сделав футбольное поле. Позже появился настоящий мяч, который мы постоянно латали, так как играли беспрерывно с утра до вечера, снашивая обувь, которую завязывали тряпками и верёвками, чтобы не отвалилась подошва. Домой приходил только спать. Иногда летом мама отправляла меня в пионерский лагерь. А зимой с друзьями я постоянно ходил на лыжах до Поклонной горы и обратно. Там, в Озерках, были отличные склоны у озёр, с которых мы катались. Во дворе каждую зиму заливался каток, на котором мы сами учились фигурному катанию. Ходил в школьный драмкружок, был задействован в трёх спектаклях. С любимым другом Толей Журышкиным с огромным увлечением играли в шахматы. Пользовался школьной библиотекой и библиотекой трамвайного парка имени Калинина, где работала мама».

Олег замолчал и не заметил, как воспоминания поглотили его целиком, окутали плотным облаком глухой тишины и увели в памятные дебри отрочества. Перед глазами возникла толстая книга, случайно попавшаяся ему на глаза в библиотеке трамвайного парка под названием «Пособие для художественных заведений», которая дала ему сильный толчок к самообразованию, постижению того, к чему так стремилась его юная душа. Книга потрясла его – ведь это было то, чего ему так не хватало. Он мог учиться рисовать по настоящим урокам мастерства. После школы он с нетерпением бежал домой, чтобы скорее открыть этот волшебный кладезь знаний и страницу за страницей, урок за уроком переписывать в толстую общую тетрадь. Мало того, все до единой иллюстрации он бережно переводил на кальку, вставляя их в нужные, переписанные в тетрадь, разделы. Он с восторгом разглядывал картинки, впитывал в себя каждую деталь, изучая линии, штрихи, полутона и тени. Возвращался к одному и тому же тексту много раз, чтобы вникнуть в суть сказанного, увидеть подтверждение в рисунке, и, главное, повторить самому, как молитву. Никогда он не испытывал такого рвения и счастья от изучения учебного материала, как от этого, никому не нужного в трамвайном парке, запылённого толстого пособия по рисованию.

Теперь он уже не бегал просто так с друзьями в парк Лесотехнической академии, он открыл его для себя в новом свете, рисуя его деревья, кусты, дорожки и аллеи, меняющиеся на глазах в зависимости от погоды и времени суток. С походным альбомом для зарисовок с натуры он не расставался и так увлёкся уроками мастерства, что даже на занятиях в школе не мог совладать с соблазном делать наброски с ребят, за что его часто наказывали учителя, отнимая рисунки. Это было каким-то наваждением, рисовать хотелось бесконечно. Он чувствовал, что рука становилась увереннее и твёрже. Он решился переступить порог Академии художеств, чтобы рисовать декор античных залов. Вход был тогда свободный. Олег стал посещать каждую новую выставку в залах Союза художников на улице Герцена, в которых он робко бродил, лелея тайную мечту стать художником и выставлять когда-нибудь свои работы здесь, в этом храме искусства. Записался в библиотеку Выборгского Дома культуры, упорно ища то, о чём грезил. Как он много и вожделенно читал всё, что ему попадалось по искусству, многое не понимая, но чувствуя безошибочно основную мысль. Но именно первое пособие помогло ему утвердиться в единственном выборе своего пути – стать художником во что бы то ни стало.

– Что-то я засиделся, – сказал он вслух. – Так можно и форму потерять, а ведь пробег городской не за горами.