Уроки тьмы

Образ счастья трансформируется с годами. Что в молодости кажется незначительным, то с годами принимается за великое благо. Счастье в молодые годы предстаёт в сознании огромной непоколебимой глыбой, которая будет стоять вечно и за которую можно всегда спрятаться при невзгодах. А с годами от этой глыбы время начинает отсекать, как скульптор, всё лишнее. И только дожив до преклонных лет, когда время обтешет глыбу, пред тобой предстанет облик счастья из хрупкого небесного камушка, неуловимого и прекрасного, зовущего и манящего, прозрачного и звенящего, который невозможно взять в руки и удержать. Это и есть счастье.

Ничто в жизни не даётся без потерь – ни прозрение, ни любовь, ни сострадание, ни борьба. Всё внутри изнашивается, как притёртый залатанный механизм старенького автомобиля, которому уже не под силу каменистые дороги. Ему бы ровную спокойную дорогу для оставшихся километров, ласковые умные руки да немного хорошего бензина для сердечного мотора.

С годами ты делаешься живым прахом своего давно улетевшего в вечность времени. След твой – твоя душа, которая, быть может, останется жить на какое-то время в других, пока они живы. А потом… полное забвение. Вечно живут только гении и боги.

Бытиё моё органично переплетено с проблемами века. Всё терпимо, невыносимо и благостно одновременно.

Мы дожили до возраста наших матерей, боль которых воспринимали отстранённо умом, а не сердцем. Только сейчас понимаешь их мудрость и великодушие, их жертвенную любовь, которую они нам отдавали просто так из последних сил, находя в этом своё утешение. Теперь мы на их вечном неблагодарном материнском посту.

Тело со временем слабеет, но душа становится необъятной, вещей и всевидящей. Она видит то, что творится рядом и ещё более зримо, что далеко в необозримом времени. Душа парит над землей под небесным куполом белых облаков, переполненная благодарной прощальной любовью к земле и вселенской печалью.

Нерадостные события предчувствуешь нутром. Ну, а когда они, родимые, уже вошли в дом, начинаешь судорожно от них отбиваться, метаться, делать много лишних движений, лишь бы что-то делать, делать, делать… Потом какая-то тёмная сила, насосавшись отчаяньем, отпускает на покой на пару дней, чтобы дать полетать в заоблачном пространстве и выстроить в больном мозгу карточный домик счастья, который она безжалостно сдунет на третий день. Моё упорство её забавляет. Она хочет меня переделать, чтобы вместо тёплой плоти и трепетной души она ощутила в своих когтях лёд эгоизма и равнодушия, а ещё лучше – стала бы такой, как она – толстокожей, хитроумной, жестокосердной и рациональной. Такой, как некоторые, которые доживают до ста лет, оставляя потом на земле лишь увесистые, устрашающие мраморные или гранитные кладбищенские плиты, уподобляя себя фараонам, замурованным в пирамидах. Вот дерево живёт на земле не для себя – для всех: птиц, зверей, людей. Поэтому и после смерти оно сохраняет тепло – будь пнём, сухим стволом, срубом для дома или поленом.

Никто и ничто не может изменить твою судьбу. Тревожные предчувствия реализуются, как бы ты ни старался их обойти, подстелить соломку и обхитрить. Предчувствия – та же судьба, которая прозвенела тоненьким тревожным колокольчиком откуда-то из космоса. Бесполезно затыкать уши, забивать двери памяти сиюминутным – ничего не поможет. Через много лет или очень быстро тоненький колокольчик прогремит громовым раскатом и свершившееся пронзит сердце, оставив на нём невидимые рубцы.

Всё чаще и чаще я живу мечтой о бескорыстной собачьей любви и о молчаливой нежности кошек.

Разнообразные события сыплются, как из рога изобилия, но мои астральные весы упорно держат чашу невзгод – на одном уровне с чашей радости. Жизненный баланс отмерен Всевышним до миллиграмма – сколько горечи, столько и радости. Горечь больно скребёт по живому, долго напоминая о себе, поэтому кажется, что её больше. Радость, как нежный пух и тёплый ветерок, мгновенно уходит в никуда, оставляя надежду и силы жить дальше, поэтому кажется, что её меньше. Но Всевышний никогда не ошибается, отмеряя положенное.

Обожаю ночные часы полного уединения с компьютером, из которого тихо льётся спокойная музыка без слов. Молчаливый, умный, все приемлющий без разбора, фил

ьтрующий неуловимую правду, блуждающий в электронных дебрях, напичканный полезной и бесполезной информацией, выдающий по любому запросу недвусмысленные ответы, откровенный и осторожный, скептически поглядывающий из монитора, а может, и презирающий нас за человеческие слабости и упорное заблуждение своего превосходства перед ним. Мой единственный постоянный друг. В одиночестве нет тебя ближе. Ты как болезнь поглощаешь собой, ослабляя волю и привязывая к себе искусственной надеждой на виртуальное счастье.