Уроки вежливости для адвоката

Впрочем, Максим, глядя мне в глаза, дал слово: отец не пострадает. И я верила.

Близился день отъезда в Екатеринбург — на днях с Палычем связались спонсоры и ясно дали понять: пора собирать вещички. Вкупе с тем фактом, что подготовка «Импрезы» ещё не была окончена, а на носу у меня висела ещё пара фотосессий для новых статей, я «зашивалась». Приходила домой далеко за полночь и в изнеможении падала на кровать, засыпая, стоило только прикрыть глаза.

В очередное такое утро, после бессонного ночного бдения в боксе, меня разбудил телефонный звонок. К тому моменту я едва проспала и пару часов, а потому с трудом продрала зеньки и, зевнув, щурясь одним глазом, пошарилась рукой по кровати в поисках телефона.

Звонил Палыч.

— Жень, прости, что бужу. Сам в коматозе, — выдал он на моё сонное «слушаю».

— Да ладно, — зевнула я, сладко потягиваясь. — Что случилось?

— Спонсоры звонили. Завтра вылет в Екатеринбург. У них там какие-то изменения, руководство захотело отснять несколько рекламных кампаний с нашим участием.

Сон, как рукой сняло.

— Как завтра?

— У Людочки моей был такой же вопрос, — он хмыкнул. — В общем, вылет в пять утра, машина приедет автовозом. Так что пакуй чемоданы, Женька.

Естественно, речи ни о каком сне быть не могло — столько дел незавершённых, начиная от необработанных фотографий и заканчивая несобранными вещами. С большим неудовольствием выползая из-под одеяла, с ужасом представляла, во что превратится сегодняшний день.

Отец был раздосадован моим стремительным отъездом, хотя вида и не подал, только поджал губы в своей любимой манере. Елизавета восприняла новость со свойственной ей хозяйственностью: тут же предложила свою посильную помощь, от которой я отказываться не стала. Впрочем, сильно не наглела — попросила лишь помочь уложить вещи в чемодан. Я никогда с таким действом не дружила — это в руках Елизаветы гора одежды и всяких нужностей оказывалась плотно утрамбована в нутро чемодана так, что тот без проблем закрывался.

Сборы сборами, но завтрак всему голова, так что прежде чем приступить к активным действиям, мы всей семьей собрались в столовой. От лёгкого и воздушного омлета с кусочками бекона исходил умопомрачительный аромат — я аж мечтательно прикрыла глаза. Елизавета настоящая мастерица.

А затем меня ждало ужасное.

Дедлайн — от него так и веет отчаянием, горечью и страданиями, когда ты в самый последний момент выполняешь пятилетку за три года, мысленно истекая кровавыми слезами и костеря себя, на чём свет стоит: «Что ж ты раньше не сделала это, ленивая ты задница?».

Таким был мой дедлайн — ускоренная обработка фотографий, попытка оперативно написать статью не в ущерб её качеству… к вечеру ощущала себя выжатым лимоном, хорошенько так выжатым, основательно. Потому и на звонок Державина отвечала голосом, в котором так и норовили проскользнуть трагичные нотки: «Убейте меня, пожалуйста!».

— Что такое, солнце моё? — Державин взял привычку называть меня солнцем. И если сперва от такого обращения меня немножко корёжило, то потом я как-то втянулась и даже привыкла. Ну, Солнцева, значит, — солнце. Не зайка или киска, в конце-то концов.

— Задолбалась, — выдохнула. — Завтра утром вылет в Екб.

Секунда молчания в трубке дала понять, что Максим тоже не особо обрадован таким развитием событий — вроде вместе собирались в начале следующей недели. Как раз после завершения Державиным основных «мероприятий» его плана.

— Да ничего, прорвёмся. Спокойно работай, никуда я от тебя не денусь, — подумала, что сказать эти слова будет не лишним. — Прилетишь через несколько дней, как и хотели.

Он хмыкнул.

— Тогда я заеду к тебе через пару часов.

— Хорошо, — я улыбнулась. Признаться честно, я скучала по Максиму — мне было мало тех коротких встреч, что мы могли сейчас себе позволить. С одной стороны, меня пугало появление этой привязанности к Державину. С другой же, расставаясь с ним, я ловила себя на том, что ощущаю небывалый подъем внутренних сил и готова свернуть горы. Влияние Максима Державина оказалось далеко не тлетворным.

Едва заслышав рокот мотора и шорох шин по асфальту, вышла на улицу. Мы не скрывали, но и особо не афишировали наши отношения. До официального представления Державина в качестве моего молодого человека ещё не дошло, но отец, заметивший учащение наших встреч, дал мне понять: он рад и не будет препятствовать. Ещё бы. С точки зрения Вадима Солнцева Максим Алексеевич Державин — идеальный образец мужчины, способного укротить его вредную дочь. О непотребной репутации Максима отец особо осведомлён не был, что не могло не радовать.

Шагнула к Державину, чтобы тут же оказаться в его объятиях, и потянулась за поцелуем. Взгляд — глаза в глаза, а затем его губы касаются моих, и меня уносит горячая волна удовольствия и нежности.

— Я уже отчитал Лосева, — усмехнулся Макс, когда я отстранилась от него. — Мог бы меня сперва предупредить, что раньше вас выдёргивает.

— Как же, — покачала головой. — Максима Алексеевича не поставили первым в известность, — не преминула поддеть недовольного мужчину.