Уроки зависти

– Ты вызываешь очень сильное сексуальное возбуждение у каждого мужчины, когда он идет тебе навстречу. Или следом за тобой. Я думаю, в Москве это является опасно.

– Ничего опасного, – хмыкнула Люба. – Во всяком случае, на улицах никто на меня не бросается.

Его комплименты были так же незамысловаты, как любовные приемы, и так же действенны: от того и от другого у Любы начинало приятно покалывать между ног и хотелось немедленно повторить и слова, и приемы сначала.

«А что? – весело подумала она. – Неплохо было бы в койке неделю-другую провести!»

Во всяком случае, это было бы явно не хуже, чем то, как проводила она до сих пор неделю за неделей своей жизни.

Но провести новым приятным образом не то что неделю, а даже один только сегодняшний день до вечера вряд ли было возможно. Непонятно, куда подевалась мама, но придет же когда-нибудь. Любе совсем не хотелось встречать ее в перевернутой вверх дном постели и тем более в компании голого мужчины.

– Люба, к сожалению, сейчас я должен уйти, – сказал Бернхард. – У меня через два часа начнется конференция, для которой я приехал в Москву.

«Золото, а не мужчина!» – подумала Люба.

Неизвестно, конечно, являлся ли Бернхард Менцель золотом, но, во всяком случае, за все время их недолгого и феерического общения от него не поступило ни единого неприятного сообщения. Вот и сейчас: стоило ей подумать, что пора его как-нибудь выпроваживать – пожалуйста, он уже и сам выражает правильное намерение.

– Надо так надо, – кивнула Люба. Но все же ей показалось, что это прозвучало слишком равнодушно, и она добавила: – Мне было с тобой хорошо.

Он поцеловал ее, встал с кровати и начал одеваться. Это почему-то удивило Любу. Не то, конечно, что он одевается, – ей показался каким-то неожиданным его поцелуй после того неистового, что весь прошлый час происходило между ними.

«Разве после этого целуются?» – подумала она.

Мысль была, конечно, совсем уж дурацкая, стыдно кому и сказать.

– Я понимаю, что тебя беспокоит, – сказал Бернхард.

Люба вздрогнула. Еще не хватало ему это понимать!

– Мое предложение кажется тебе слишком быстрым, – объяснил он.

– Какое предложение? – удивилась она.

– Чтобы ты приехала ко мне в Германию.

Хоть убей, она не помнила, чтобы он предлагал ей куда-нибудь приехать… А! Он же говорил, что хотел бы заняться с ней любовью в Германии. Но она вовсе не восприняла его слова как какое-то предложение – мало ли кто чего хочет! А он, оказывается…

– Я попрошу тебя, чтобы ты приехала ко мне в Германию, Люба, – повторил Бернхард. – Не надо думать, что мои слова были спонтанные.

– Я и не думаю, – пожала плечами Люба.

Она вообще не думала о его словах, ни о каких. Ей было хорошо, легко, и она радовалась изменениям, которые так неожиданно в ней произошли.

– Пожалуйста, напиши для меня твой адрес и фамилию, чтобы я мог присылать тебе приглашение для приезда. И твое отчество.

– Имя тоже написать? – усмехнулась Люба.

– Твое имя я знаю.

– Ты уверен?

Бернхард достал из кармана пиджака блокнот, открыл его и протянул ей. В другой руке он уже держал наготове ручку. Люба пожала плечами и написала через весь лист: Маланина Жаннетта Павловна.

– Спасибо, – сказал Бернхард, когда она вернула ему блокнот. – Я направлю приглашение сразу же, как только вернусь домой. Это будет завтра. Я вышлю экспресс-почтой, чтобы ты получила его быстро. – Он помолчал и добавил: – Но я все-таки не требую, чтобы ты приняла такое решение, которое хотел бы я. Это разумеется, что ты можешь делать так, как хочется тебе.

Объяснял он все слишком подробно и обстоятельно, но голос у него при этом был вполне человеческий. Неуверенные и едва ли не робкие интонации слышались в его голосе. Что-то дрогнуло от них в Любином сердце.

Она не ожидала от себя такой чувствительности. Очень уж просто, почти грубо выглядело все, что связывало ее с Бернхардом. Если вообще что-нибудь ее с ним связывало.

– Ты что, сегодня уезжаешь? – спросила она.

Ей хотелось скрыть свою необъяснимую сердечную дрожь от него, да и от себя тоже.

– Да. Сразу после конференции меня доставят в аэропорт.

Он был уже совсем одет и внимательно смотрел на Любу. Оттого, что глаза у него были небольшие, внимание почему-то казалось в них усиленным.

– Я очень хотел бы, чтобы ты приехала ко мне, Люба, – повторил Бернхард. – Очень!

Он вышел из комнаты быстрее, чем она успела встать с кровати. Ей показалось, он боится: вдруг она прямо сейчас скажет, что не приедет к нему?

«А разве приеду?» – подумала Люба.

Но размышлять об отвлеченных вещах она не любила и не умела. А приглашение Бернхарда Менцеля было сейчас делом именно что отвлеченным. Очень может быть, что он забудет о нем уже во время этой своей конференции. А уж как только вернется домой, то забудет почти наверняка. А если все-таки не забудет прямо в день возвращения, то все равно не захочет со всем этим возиться и, значит, забудет всего лишь на несколько дней позже.

Ну и какой же тогда смысл об этом раздумывать?