Уровень: Магия

— Не знаю пока, — ответила она честно и вздохнула: сама не первый час терзалась этим вопросом. Если забрать, не зачахнет ли в бетонной клетке? Где ему гулять? Что делать? Ведь привык к просторам. Но и к ней привык тоже…

Не отягощенный размышлениями кот, греясь на солнце, изредка подергивал длинным ухом.

— Я бы забрал. Хороший…

Марика, совсем как когда-то, напряглась: почему люди так любят давать советы? Особенно тогда, когда их не просят.

Рон тем временем отыскал палочку, вернулся к пилону и принялся сосредоточенно зарывать семечко в землю; от сваи доносились напряженное дыхание и звук отлетающих в сторону комьев земли.

— Смотри, чужую не задень, а то восстанут духи потревоженных желаний и придут за тобой, — зачем-то съязвила она.

— Тьфу, дура. Что попало говоришь.

— Так там, должно быть, их уже сотни или тысячи зарыты, места живого нет.

— Тут все волшебное, поди, пропадает сразу же, как присыпается землей.

— Все равно не рой слишком широко и глубоко…

— Да не рою я!

Он, оказывается, тоже нервничал. Почему-то она заметила это только теперь, и их призванный скрыть волнение диалог, может, и продолжался бы, если бы в воздухе, прямо перед лицом поднявшегося с коленей Рона, не высветились яркие желтые буквы.

«Озвучьте ваше желание».

— Хорошо хоть не «изъявите последнюю волю», — хохотнул он и испуганно отступил назад. А после замолчал, стал непривычно серьезным, нахмуренным и сосредоточенным: думал над формулировкой. Через несколько секунд, стряхнув оцепенение, четко и медленно («Будто пытаясь достучаться до отсталого дебила или инвалида», — подумала Марика) произнес:

— Хочу, чтобы Люси Картер, та Люси Картер, что работает официанткой в кафе «У Моррила», меня полюбила. Сильно и навсегда.

«Не принято, — тут же вспыхнуло в воздухе, — желание может касаться только просящего. Переозвучьте».

— Почему так? — Рон жалобно посмотрел на Марику, по его вискам тек пот. — Не приняли, представляешь?

— Представляю, — она даже не удивилась, ее пальцы нервно выдергивали одну травинку за другой. — Ты что, не читал контракт, когда подписывал? Просить можно только для себя, но не для или за другого.

Он обиженно хлопал ресницами — видимо, не читал и долго вынашивал в себе именно эту фразу. Глядя на застывший в глазах немой вопрос, Марика терпеливо пояснила:

— Мы не можем просить за других, потому что тем самым влияем на их решения. Решения, которых они, возможно, никогда не приняли бы без нашего участия. Мы меняем их жизнь, а этого нельзя делать. Даже если ты желаешь им добра, счастья или просишь здоровья. Нельзя, понимаешь? Каждый должен сам…

— А-а-а…

Рот Рона наконец захлопнулся. Через мгновение потемневшее лицо просветлело, налилось знакомым розовым цветом.

— Тогда попрошу, как хотел вначале.

И он повернулся к плавающим буквам.

— Тогда хочу стать худым. Нет, — тут же спешно поправился, — не стать худым, а хочу находиться в нормальном для себя весе и оставаться в нем, несмотря на принимаемую мной пищу.

«Принято».

Столб коротко вспыхнул белым, и буквы погасли.

— Ну, вот и все.

Над поляной повисла минута тишины.

Какое-то время они смотрели друг на друга, не произнося ни слова, затем Марика повторила эхом:

— Да, вот и все.

— Видишь, как быстро все оказалось. Дольше шел.

— Да, я тоже.

Она не стала добавлять, что он уже похудел. Что уже находится в почти нормальной (хорошо, пусть чуть полноватой, но уже не жирной) форме. Рон давно не видел собственного отражения в зеркале, не видел, как изменился. Может, в этом тоже был тайный смысл? Путники не замечают, как меняются к концу похода, а просят всё того же. Потому что не так скоро меняется главное — их мышление. Ему требуется куда больше времени, нежели телу.

— Ладно, я пошел.

И прощались они тоже не впервые; не друзья и не враги, просто попутчики на одном из отрезков жизни. Навсегда ли расходились в стороны теперь?

— Удачи тебе!

Рон кивнул и улыбнулся.

— Не сиди на земле долго — холодная. И береги кота.

— Хорошо. Спасибо.

Справа, на выходе с опушки, уже плавала в воздухе белесая стрелка, указывала направление к двери. Глядя на кудрявый затылок, широкую спину и шагающие по поляне разношенные сапоги, Марика мысленно пожелала: «Пусть у вас с Люси все получится».

«Вот так и должно быть, — думала она в отчаянии, — пришел, попросил, ушел — спорый конвейер желаний и их просителей».

Сколько таких, как она или Рон, приходили к пилону хотя бы за последний год? Много. Или очень много. Магический камень, раздающий подарки, не может не привлекать волшебным светом гостей.

Все должно быть проще, все должно быть как-то проще…