Уровень Война

— А как еще мотивировать их к жизни? Как заставить проявить характер, сделать сильнее? Как помочь им осознать, что они способны на большее? Некоторые теряются, Дэйн, застревают в одной точке, перестают жить и начинают существовать. И тогда срабатывает автоматическая система, которая отправляет на «Войну». Тогда осуществляется переход. Потом бой. Новая жизнь. Другие эмоции. И пробуждение.

Тогда Эльконто долго молчал — не мог подыскать слов. Понимал, но какое-то время не принимал сказанное.

— Жестко, Дрейк.

— Да, жестко. — Лицо человека в серебристой форме осталось непроницаемым. — Но этот поход вдыхает в людей новую жизнь — заставляет их хотеть «жить», вдыхает новые силы.

— А солдаты?

— Солдаты — другое дело…

Да, «повстанцы» ненавидели Дэйна. Все. Каждый. И встреться он хотя бы с одним из них лицом к лицу, и моментально вспыхнула бы вражда — неумолимая жажда мести за каждую минуту, секунду, прожитую на Войне, и это было бы объяснимо. Вот только никто не возвращался. Эти люди умирали там — все до единого, чтобы проснуться в собственных постелях, чтобы вздрогнуть при мысли о кошмаре, что приходил к ним этой ночью, чтобы начать что-то с нуля, с новой страницы — переосмыслить, «задышать», ожить. Срабатывавшая в момент смерти временная петля, закидывала их в утро того же дня — дня «отправления», — так решил не он, так решила Комиссия, и жизнь для каждого начиналась заново, жажда мщения забывалась, как забывался и сам Дэйн.

Тогда откуда личный враг?

И почему прозвучал выстрел?

Ответа не находилось ни в пустых комнатах, ни в голове; мирно сопел у постели разметавший лапы по половику серо-коричневый пес.

Глава 3

В этот день она убила пятерых солдат. Сама.

Их обыскали, обнаружили рации — Ивон возликовала. Помимо раций с трупов сняли массу полезной мелочевки: пистолеты, ножи, гранаты, патроны, хорошие пояса, добротную обувь — ее забрали те, кто не побрезговал, и кому она подошла по размеру — старый Ким и долговязый Лиам.

Хорошо. Да, хорошо.

Ани, прикрытая со спины обломком бетонной стены с торчащими вбок железными прутьями, сидела на втором этаже разбитого дома, выскребала кончиком ножа из баночки «паштет» и мазала его на жесткий и пористый, похожий на одеревеневшую губку, хлеб. Нога почти зажила; новых ранений нет. Над далеким горизонтом догорал красно-желтый живописный закат — яркий, спокойный, с всполохами нежно розового и сиреневатого оттенков.

Красиво. Она и не знала, что здесь бывают такие закаты. Наверное, тот урод, кто создавал эту адскую дыру, вдруг по ошибке словил вирус вдохновения и случайно решил, что даже на Войне что-то должно радовать глаз. И оно радовало.

Но сильнее красоты заката в этот вечер Ани удивило другое — никогда в жизни она бы не подумала, что в этом странном месте, в этой новой жизни, можно от чего-либо ощутить удовлетворение, но теперь, сидя на бетонных перегородках серого пыльного дома, именно его она и испытывала.

А позже, сохранив случайно впорхнувшее в душу чувство, проснулась.

* * *

«Кожаная баба» приняла на руки заказ — взрыватель и скремблер — в десять утра. В семь вечера пообещала отдать. Поначалу кочевряжилась и втолковывала что-то насчет «завтра», но двести долларов сверху оказались убедительнее — баба удалилась в свою кладовку, а Ани на серую улицу — небо еще с ночи затянули облака.

Какое-то время она постояла на крыльце псевдоцветочного магазина, раздумывая, чем занять себя до вечера, но к единому выводу не пришла, и тогда, оглядевшись на потонувшие в белесой туманной мороси деревья и дома, зашагала к машине.

Поход в кинотеатр оказался неудачным — под недовольное ворчание и шепот Ани-Ра покинула зал на середине фильма — так и не смогла заставить мозг погрузиться в происходящие на экране события. Интрига, любовь, дурацкие диалоги, дурацкие чувства — все это для обычных жизней и обычных людей. Никчемные проблемы, надуманные ситуации, вымышленные эмоции и идиотские беспричинные волнения. Дерьмо. Съеденный попкорн отозвался в желудке болью — дерьмо номер два.

На улице мелко моросил дождь.

— Свежие газеты. Новости, события, объявления! Свежая пресса…

Мимо проехала крытая полиэтиленом тележка, толкаемая обутым в стоптанные кроссовки немолодым мужиком. — Газеты, покупаем газеты…

Ани не обратила на нее внимания.

После трех магазинов, кафе и похода по крытой, содержащей в себе десятки дверей, ведущих в художественные бутики, галерее, наконец, распогодилось.

Умаявшаяся бездельем, скукой и ощущением собственной непричастности к местам, по которым проходила, Ани, в конце концов, обнаружила себя сидящей на лавочке перед широкой дорогой-кольцом и фронтоном отеля «Левенталь».

Да, опасно, но что-то тянуло на это место — что-то невнятное и едва слышимое — далекий голос из другого мира, к которому она когда-то принадлежала. Взгляд, словно приклеенный, следил за всем, что происходило у центрального входа.