Усадьба Грилла

Еще немного - и участь обоих невозвратно решилась бы. Помеха же дала мистеру Принсу возможность снова вернуться в Башню и там в присутствии семи сестер прикинуть к себе положение того римлянина, который был поставлен перед выбором: бросить ему своих домашних богов и переселиться в другое место либо предоставить домашним богам бросить его. Нет, обе возможности лишали его покоя. Но, с другой стороны, снесет ли он, если очаровательная Моргана преобразится в леди Сом? Одно время он этого почти желал, как единственного пути к своей утраченной свободе. Теперь он знал, что в присутствии Морганы мысль эта для него несносна; но надеялся с ней примириться среди домашних своих богов.

Он не увлекался лошадьми и не держал даже выезда. Но время и погода не всегда благоприятствовали прогулке, а потому он завел сдобную кибитку, без облучка, чтоб не заслонять вид, и по старинке на почтовых совершал кое-какие путешествия. Средство это весьма выручало его в передвижениях между Усадьбой и Башней; ибо при всей философии мистера Принса неизменным спутником ему бывало Нетерпенье. Дорогой к Усадьбе оно стремило его под нераздельную власть могучих чар, к которым тянулся он как околдованный корабль к магнетической скале из “Тысячи и одной ночи”. Дорогой к Башне оно торопило его в те “эфирные безмятежные сферы”, где семь сестер, подобно вечным духам Мильтона, его ожидали “у звездного порога тех чертогов, которые воздвиг себе Юпитер” {171}. Здесь все покоило, тешило, ничто не тревожило его; ничто, казалось; но в нем самом, как во многих, как, быть может, в каждом, были два непримиримых врага покоя: Надежда и Воспоминанье; не мыльный пузырь, не призрак, как в прелестных строках Колриджа {*}, ибо воспоминанье о Моргане было не призрак, и надежда на любовь ее, которую питал он против воли, была не мыльный пузырь; но оттого они мучили его не меньше даже и в кругу давних и прочных привязанностей.

{* Кто вяло ищет свет нетленный Твой,

На том почиет Дух Святой

Лишь иногда. Не скрою -

Обжорство, лень - лишь тень покоя.

Пустые хлопоты, дела

Чужих людей - вот корень зла!

Они наш истощают ум

Химерами бесплодных дум.

Колридж. Ода покою. (Примеч. автора).}

Однако же мистер Принс не велел чересчур гнать лошадей. Его утешала мерная, как движенье парового поршня, раскачка кучера в ловком полушубке, который, свесясь с коренника, покойно поводил кнутом над гривою пристяжной. Однообразное движенье это не нарушало мертвой тишины леса; оно, напротив, словно усугубляло ее; оно было в странном согласии с блеском заиндевелых ветвей на солнце; с глубоким сном природы, тревожимым изредка лишь бегом оленя да шорохом птичьих крыл; всех громче и выше летали грачи; а так все было тихо, только поскрипывали колеса да копыта коней цокали на промерзшей дороге. Убаюкиваемый этой тишиной, мистер Принс думал о своем последнем разговоре с Морганой.

“Какое странное совпаденье, - думал он. - Она остановилась как раз на том месте, где ее тезка-волшебница наказывает Роланда за то, что он упустил свой случай. Не связывает ли она себя с той Морганой, а меня с Роландом? Не хотела ли она мне подсказать, чтобы я не упускал своего случая? Кажется, локон так и шел ко мне в руки. Если б только нам не помешали… Жалею ли я о том? Вот чего я сам не в силах понять. Однако, что бы ни выбрал я, мне должно действовать покойно, обдуманно, философически, но не опрометью, очертя голову, наудачу. Одно непреложно: теперь или никогда. Она или никто. На свете нет второй Морганы, во всяком случае среди смертных. Ну ничего. Случай еще представится. Все же я хоть не в том положении, в каком оставили мы бедного Роланда. La Penitenza не достанет меня своим хлыстом”.

Когда же он приехал домой и все семь сестер выбежали к дверям его встречать, мысли его на время приняли иное направление.

Он отобедал в положенный час, и две Гебы {172} по очереди наполняли его стакан мадерой. Потом сестры играли и пели ему в гостиной; и наконец, уединясь в своей спальне, оглядев изображения своей святой, вспомнив о том, сколько радостей дарит ему судьба, он улегся спать, подумав: “Я тут как Расселас {173} в Счастливой Долине; теперь-то я могу оценить вполне эту прелестную главу “От добра добра не ищут””.

1. ГЛАВА XXI

КОНЬКИ. PAS DE DEUX НА ЛЬДУ. СРОДСТВО. КРЕМНИ СРЕДИ КОСТЕЙ

Ubi lepox, joci, risus, ebrietas decent,

Gratiae, decor; hilaritas, atque delectatio,

Qui quoerit alia his, malum videtur quaeere.

Plautus. In Pseudolo

Там, где любовь, вино и развлеченья,

Искать еще чего-то - преступленье! {174}

Плавт. Псевдол.

Мороз держался. Озеро покрылось прочным льдом и стало главной ареной вечерних развлечений. Лорд Сом часами бегал на коньках. Как-то посреди ночи в памяти его мелькнули нелепые строки:

Коньками сэр Уорки все пишет восьмерки -

девяток не может писать, -