Усадьба ожившего мрака

После смерти жены Григорий уехал в Канаду и почти год не выходил из потока. Из потока его выдернула Стелла, подцепила острым коготком, потянула на себя, сказала, глядя прямо в глаза:

– Грегори, хватит! Мы оба знали, что так будет. И они тоже знали. Они прожили прекрасную жизнь рядом с нами.

– А мы? – Он сунул в зубы протянутую Стеллой сигарету, глубоко затянулся. – Что осталось нам, несравненная?

– А мы продолжаем жить, Грегори. – Она тоже закурила одну из своих длинных папиросок, прищурилась.

– Зачем? – спросил он.

– Там решим. Давай выбираться из этой глуши! – Она стряхнула снежинку со своего элегантного комбинезона, надела на глаза защитные очки. – Мой снегоход тут поблизости. Предлагаю прокатиться!

И они катались! Три года колесили по миру. Побывали в таких местах, о существовании которых Григорий даже не догадывался. Колесили с комфортом. В отличие от него, Стелла любила комфорт. А ему было все равно. Сначала все равно, а потом он втянулся. Оказалось, что неведомые места могут подарить не только силу, но и жажду жизни. Самую обычную человеческую жажду. Стелла поняла это первой. Поняла и подарила ему фотокамеру – дико дорогую и дико навороченную. С наворотами Григорий разбирался больше месяца. Разобрался, научился, а потом неожиданно для самого себя стал профи.

Стелла покинула его в Вене. Они ужинали в ресторане после чудесного вечера, проведенного в Венской опере.

– Я завтра улетаю, Грегори, – сказала она, глядя на него сквозь бокал с красным вином. Или не вином… Со Стеллы станется.

– Куда? – спросил он и отсалютовал Стелле своим бокалом.

– В Вудсток. Меня пригласили преподавать в Оксфордскую школу драмы. – Глаза Стеллы светились азартом и жаждой непознанного. – Ты же справишься тут без меня, Грегори?

– Грегори справится, несравненная. – Он поцеловал ее узкое, тонко пахнущее духами запястье. – Развлекайся!

…Они не виделись почти пять лет. Да, перезванивались, да переписывались, но, казалось, их дороги разошлись. Все изменила коротенькая записка, принесенная официантом вместе со счетом. «Встречаемся в Париже» было выведено в ней стремительным почерком. Стелла любила эпатаж.

И вот он в Париже, пьет кофе за столиком для курящих. И вот она за его спиной. Он уже пять минут назад почуял аромат ее любимых духов, но не оборачивался, не хотел портить ей удовольствие от сюрприза.

– Привет, Грегори!

– Привет, несравненная!

Он встал, подставляя Стелле щеку для поцелуя.

Она и в самом деле была несравненная. Годы были почти не властны над этой удивительной женщиной. Если бы она закрасила седину, то выглядела бы, наверное, еще лет на двадцать моложе. Но Стелла была европейской дамой, к седине относилась спокойно, как это принято нынче выражаться, «топила за естественность». За роскошную естественность, если уж быть до конца честным.

Несколько мгновений они просто разглядывали друг друга, а потом Стелла закурила свою тонкую папироску и, выдохнув сизое колечко дыма, сказала:

– Грегори, я нашла ее! Нам нужно возвращаться!