Усадьба «Розель»

В его объятьях было так спокойно и уютно, что Мила вскоре притихла. Просто стояла с закрытыми глазами, далекая от всего земного и обыденного. Когда-то верила, что свекровь заменит ей мать… Наивная. Кажется, никто за всю жизнь не выливал на нее столько грязи, как эта женщина. Хотя сейчас Мила понимала, что тоже была хороша. Она отчаянно дерзила вместо того, чтобы как-то сглаживать конфликты. Тяжело, наверное, было Олегу между ними двумя.

Наконец Мила взяла себя в руки, мягко высвободилась из объятий Виктора и отошла.

– Извини… Просто эта тема для меня больная, – смущенно проговорила она.

Он понимающе покачал головой.

– А родители твоего отца… то есть Айварса Эженовича тоже тут похоронены?

– Да, в другой части кладбища. Хочешь туда сходить?

– Не знаю. Можно.

Пока шли, Виктор рассказывал о бабке и деде.

– Деда я вообще не застал. Когда мать за Айварса вышла замуж, того уже не было в живых. А вот бабка долго прожила – девяносто один год. В прошлом году умерла.

– В прошлом году? – изумилась журналистка и даже приостановилась на несколько секунд.

– Ну да, а что?

– Да так.

– Она, как положено, мать мою недолюбливала. Поэтому мне не часто доводилось с ней общаться. А вот Машку она обожала. Сестра и похожа на бабку Марго очень. Просто вылитая.

Мила вспомнила старое фото девушки с косой, найденное на чердаке. Маша действительно удивительно походила на нее.

Можно ли, говоря о кладбище, употребить слово «красиво»? Мила не была в этом уверена, но другого определения подобрать не могла. Здесь было действительно очень красиво. И тихо. Они шли по старой части кладбища, потому что, как пояснил Виктор, бабушку похоронили рядом с дедом, а тот умер еще в конце семидесятых от рака.

Журналистка обратила внимание на большое количество очень давних захоронений. Возле одного остановилась, увидев дату смерти – 1874 год. Человек этот родился аж в 1789! На памятнике было много текста на немецком. Мила хотела попросить Виктора перевести, но тот уже отошел, и нужно было догонять.

– Тут столько немецких могил, – заметила, поравнявшись с ним, девушка.

– Латвия долгое время была заселена немцами, – пояснил мужчина. – Пока Гитлер не издал распоряжение о возвращении на родину своих соотечественников.

Мила ничего на это не сказала, решив не выяснять, как он относится к Гитлеру. Она уже переключила свое внимание на один из семейных склепов. Он был тоже немецкий, украшенный лепниной и колоннами. Последнее захоронение датировалось 1927 годом. Стены склепа были исписаны надписями на латышском, разрисованы перевернутыми звездами и крестами. Очевидно, это было одно из мест обитания сатанистов. Обилие пустых бутылок из-под спиртного внутри это только подтверждало.

Место погребения Маргариты Юрьяне, матери Айварса Эженовича, оказалось гораздо роскошнее, чем могила его супруги. Это, по мнению Милы, говорило о многом. С фотографии на девушку смотрела пожилая женщина, похожая на известную латышскую и советскую актрису Вию Артмане¹⁴. Даже в старости у нее были красивое, какое-то даже породистое лицо. Женщина на снимке выглядела аристократично, такой красавице бы тоже цариц в кино играть.

– Какая роскошная внешность! – заметила Мила.

– На этом фото ей лет семьдесят. Просто другого хорошего снимка не нашлось.

– А кем она была? С подобной внешностью только в артистки.

Виктор криво усмехнулся.

– Все намного прозаичнее. Она была директором продторга.

Вернулись они, когда уже стемнело. Мила тотчас направилась к Олегу. Неизвестно, что он там уже себе надумал из-за столь долгого ее отсутствия. Мог бы и позвонить хотя бы раз. Еще одно его качество, из-за которого они, бывало, ссорились – звонить лишь за редким исключением и строго по делу.

Олег сидел за компьютером в своей комнате, когда Мила подбежала к нему, обняла со спины и прижалась щекой к его щеке.

– Да, Олеженька, да, да, да!

– Что «да»? – уточнил он.

– Я говорю тебе «да»! …Но почему ты злишься?

– А есть причины радоваться? Ты толком мне ничего не ответила, а сегодня умчалась с Виктором в больницу. По-твоему, это нормально?

Да уж, с позиции Олега ее поведение действительно было странным.

– Я тебя искала утром, чтобы предупредить, что еду в город… – попыталась оправдаться Мила.

– Я тебя иску-иску, а ты зарылся у песку, – с ноткой иронии в голосе протянул Олег, не отрывая глаз от монитора.

Девушка, сделав вывод, что не так уж он и зол, решила не накалять обстановку.

– Давай потом будем выяснять отношения, – промурлыкала Мила, и ее рука скользнула ему под футболку, погладив ключицу.

Лалин поймал ее запястье, притянул бывшую супругу к себе и усадил на колени. Он целовал ее очень нежно и – трудно подобрать другое слово – бережно. Не хотелось нио чем думать, только бы этот поцелуй не прекращался.

–Прости, пожалуйста, но сейчас обойдемся без долгих прелюдий, – горячо прошептал он ей в ухо. – А то я с тобой себя чувствую, как юнец четырнадцатилетний…

Мила покорно обвила руками его шею и подалась вперед, выражая согласие. Лалин ласково коснулся ее щеки, и она потерлась об его руку. Нежно, с наслаждением. А потом вдруг отпрянула.